Родину не уносят на подошвах сапог

Быть великим для Соломона также естественно как для студента Оксфорда гонять футбольный мяч; простолюдинам некомфортно, но это издержки. Помпезные проекты – всему голова.

С налогоплательщиков дерут семь шкур. Это не Египет, не Рим, не Греция: избыток рабов взять неоткуда. Тысячи надсмотрщиков присматривают за дровосеками, носильщиками, каменотёсами, за каторжной работой в каменоломнях. Надрываются, вряд ли удерживаясь от грубостей, в основном, северяне.

Оплакав в 928 году до н.э. благодушного сибарита, еврейский штат расколется на Иудею (2 колена) и Израиль (10 колен).

Врозь  соломинки легко ломают.

Гражданская война, внешние агрессоры.

Два еврея – три мнения. Ораторы тычут указательным пальцем. Когда академическая ругань перерастает в рукопашную, хоть это и не эстетично, достают кастет. Используются брань людская с боеприпасами, а не фигуральная.

Через 200 лет дрожать поздно и надеяться не на что. Откручивать пуговицы на камзоле оппонента бесполезно: внешний враг пришёл побеждать. Отдельно взятый за горло Израиль превращён в ассирийский анклав.

Ассирийцев часто обзывают фашистами, они образцовы – великолепное сочетание  жестокости и целесообразности. Методы усмирения разные, не обязательно  это апофеоз из отрубленных голов или частокол из бедолаг, наколотых вдоль пыльной дороги.

Какой урожай с выжженной зоны? Нужны рабы, евнухи, землекопы, унтера, книжники, астрономы. Истребить самоидентификацию, – пусть всё плывёт перед глазами дьяволят, пусть теряют ориентацию и солидарность, укореняются в новой почве. Облагораживающая прививка.

Опыт принудительного переселения даёт результаты самые разные. Европейцы заселят преступниками  ныне авангардные Австралию и Канаду; Берия подгонит в Чечню эшелоны, но прока не видно.  

Патент, – сознательный, – ассирийский.

Из Израиля депортировано первоначально из Галилеи 13 520, через 10 лет из Самарии 27 290 – наиболее квалифицированных и грамотных (подсчёты скрупулёзны, как будто дана разнарядка). Оставшиеся раздолбаи разжижены язычниками из Вавилона, Суз, арабами и пр.

Мероприятие действенно как цианистый калий.

Вынут стержень. Бузотёрить некому.

Новый конгломерат, – самаритяне, – другой народ, крайне редко поддерживает иудеев. 10 колен Израиля улетучатся как дым из топки крематория.

Иго – не тюрьма: дыши, работай, женись, – но плати дань.

Библия укажет точные адреса ссылки, – примерно на полтысячи километров, – не смертельно далеко.

Чтобы вырваться, надо, как Алиса в Стране Чудес, вырасти. Ключ, – нравственный закон, – выброшен в колодец. На нет и суда нет.

Предполагают, что часть насильственно угнанных иммигрантов сделает карьеру; будут ассирийские военнослужащие немалого калибра, главный ревизор, чиновники казначейства. Вверх по лестнице, ведущей вниз. Ф.Горенштейн в романе «Псалом» опишет насквозь опустившегося русского –  прямого потомка патриарха Дана.

В 701 году до н.э. ассирийцы осадят Иерусалим, но внезапно (Геродот объяснит: тиф) уйдут, что евреи припишут явлению Ангела Господня. Не  исключено.

Но завоеватель педантично подведёт баланс, бухгалтерия устрашающая: «…я окружил и завоевал …46 городов его могучих… 200 150 человек…скот без числа…счёл добычей. Его самого <благочестивого царя Хизкияху>, подобно птице в клетке, я запер внутри Иерусалима…».

В Британском музее выставлены – рельеф, где изображены «Три арфиста из Лахиша…, сопровождаемые ассирийским воином в доспехах»; рельеф, изображающий захват Лахиша ассирийцами.

Очень значительное, очень личностное  изгнание. Тем не менее, реквиема не слышно и траур долго не носят. Бравурный антракт между сериями, но спектакль продолжат.

Оставшиеся на Земле Обетованной в тупике; многие разбредутся, сменят национальность, ассимилируют. Но не все станут перекати-полем.

Из Египта вышло 600 000. Перед вавилонским изгнанием в крохотной Иудее не более 125 000 иудеев (по данным р. М.Даймонта – во всём мире), – как признают все, совершенно неукротимых.

Давайте говорить друг другу комплименты.

Вавилон – население четверть миллиона. Евфрат протекает посредине, но не делит мегаполис: под руслом тоннель. Достоин занесения в книгу рекордов и попадёт туда, – довольно одного из 7 чудес света, – висячих садов, правда, Семирамида не при чём.

Имя генстроителя  города, ставшего олицетворением распутства, высечено на каждой плите широкой дороги, ведущей к храму бога Мардука. В русской транскрипции оно звучит почти как ругательство, – «Я, Навуходоносор…».

Монарху « …от горизонта до горизонта нет соперника».

Администратор многое успеет за 4 десятилетия. Не в первоначальном варианте, но восстановит Вавилонскую башню, – и это тоже вызов.

Замечательный полководец нанесёт смертельный удар издыхающей Ассирии и переключит внимание на амбициозный Египет. Только преждевременная смерть отца не позволит ему добить остатки уползающего на карачках из Каркемиша фараонова войска. (В начале ХХ века на развалинах Каркемиша разгребает черепки археолог Лоуренс Аравийский).

От Израиля (север) уже осталось мокрое место. Иудея напряжённо следит за ходом мировой истории и пытается тянуть мелодию. Больше всего это похоже на Мотылька, который топнул ножкой. Интригует. Выгадывает.

Результат ужасен.

В 598 году до н.э. неутомимый Любимец Неба (Навуходоносор) первый раз овладеет Иудеей – в ссылку сослано 3 023 человека вместе с царём и пророком Иезекиилем, – чтоб было неповадно. На хозяйстве оставлен разводящий – квази-царь с псевдонимом Цидкияху. Роль Кассандры в Иерусалиме исполняет прорицатель Иеремия, – взывает: облагоразумьтесь. Мечет бисер. Попытки унять безголовых экстремистов тщетны: против «истукана» поднято восстание.

Довольно компромиссов. Хватит путаться под ногами. Терпение иссякло. Навуходоносор расплющит Храм и возьмёт контрибуции – святыни: «…и положил их в капище своём в Вавилоне»… « …и изломал…».

Ориентировочно, под ивами вавилонскими окажется около 18 000 человек – оценки противоречивы и недостоверны.

Главная трагедия – сожжение культового Храма Господня. Тайное важнее явного.

Наместником Иудеи поставлен очень приличный и смирный еврей – друг Иеремии, Гедалья. Обрабатывайте виноградники, пашите огороды, «тыкайте вилкой в винегрет», почитывайте Тору, стекайтесь обратно, возрождайтесь. Не тут то было. Крайне глупые и крайне резвые правые еврейские сепаратисты убьют «предателя», вырежут незначительный имперский гарнизон.

Хуже не бывает.

Пророк Иеремия поставит шатёр свой на границе с Египтом.

Если, однако, отбросить панику, то эвакуация евреев в Вавилонию более всего напоминает насильное переселение гениального мальчика из дремучих Холмогор в столичную Москву. Центр наук, искусств, техники, цивилизации.

Ребёнок брыкается, но больше из принципа.

Навуходоносор даст телохранителей мудрецам Сиона, заступается и привечает поселенцев, особенно, юных. Это обоюдовыгодно.

Пророк при дворе Даниил истолкует просвещённое царство Навуходоносора, – колосс совсем не на глиняных ногах, с золотой головой.

Возникнет влиятельная община. Насыщенные рукописями библиотеки – прекрасная пища для ума. Учёные  плодят толкования по-арамейски (много позже возникнет Талмуд – Вавилонский). Сметка не потеряна: еврейские банкиры накручивают проценты. Шарики крутятся, первоначальная грусть сходит на нет.

Недолго музыка играет. В 538 году до н.э. халдеи (вавилоняне) унижены, их царство падёт «в печали и  отчаянье».

Последний пир Валтасара, внука Навуходоносора, в пьяном кураже лакающего из утвари Храма, нарицателен. Последний царь Вавилона не волокёт лыка, жуткую надпись, пламенеющую на стене, переведёт и истолкует пророк Даниил: дело – хана.

В исключительных случаях глаголет ослица. Сионизм не победил бы бесповоротно, невзирая на Катастрофу, если бы не вступился Сталин.

Персы декретом отпускают иудеев. Была бы честь предложена. Обратно в Иудею похотят вернуться самые непрактичные, бестолковые и не обретшие свой удел, – 42 360 евреев, около четверти расцветшего ишува. Эмигранты вдохновлены эсхатологическими оракулами, каждый десятый – священник.

Невероятны видения Иезекииля. По слову божьему «…сухие кости…стали сближаться…жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их…и вошёл в них дух, и они ожили…великое полчище».

В 458 году придворный писец персидского царя возглавит вторую волну, которую трудно назвать грандиозной – 1800 патриотов.

Заграничная община симпатизирует Возвращению и финансирует алию.

Диаспора, – осознанная ориентация на проживание вне Арец, – стала фактом.

Джузеппе Верди после провала первых опусов заречётся писать оперы. Обет напрасен: едва попадётся либретто о вавилонском изгнании, он не властен над собой. Композитор снисходителен к Навуходоносору; пока тиран безумен, пленным угрожает казнь, но коль скоро к деспоту возвратится разум, идол Ваала свергнут, иудеи расправят крылья.

Хор иудеев станет вторым национальным гимном Италии. Ирония судьбы: бывших римлян вдохновляют образы бывших врагов.

Повторим пройденное.

Десять колен, окованных Ассирией, тешатся: прислоните меня к тёплой стенке.…Впадут в детство, вернутся к язычеству и рассеются.

Всевышний дремлет, галька оседает на дно.

Оставшимся в Арец евреям дана передышка (более века) на раздумья. Ничего путного не придумано, грядёт мат.

Поможет новая напасть.

Оказавшиеся в Вавилонском пленении, за скобками Святой земли, избранники, развернут диалог с богом в полнометражном, широком формате.

Их впору рассматривать в лупу, но демографический кризис влияет обратно пропорционально, – сплотятся.

Они концентрируются в луч.

Не имеет значения, где ты, важно – какой ты, как соблюдаешь Завет.

Говорят, в этот период возникнет обычай каждый будний день «накладывать тфиллин» мужчинам, прибивать «мезузы» при входе в помещение, – речь божья на руке, против сердца; на голове, против мозга.

«Слушай, Израиль».

«И да будут слова сии…в сердце твоём. И внушай их детям своим…».

Много спустя, в пучине гражданской войны в России пристально вглядывается в еврейские судьбы Исаак Бабель, очкарик-новеллист с фамилией, однозначно свидетельствующей о месопотамском происхождении. Среди зверств Конармии обратится к талмудисту-антиквару Гедали и получит ясный ответ: «Революция – скажем ей «да», но разве субботе мы скажем «нет»?

Твой дом – не тот, «…с вышибленными окнами и дверями…», где живёшь сегодня. Он выше.

Уйти, чтобы вернуться.

Не попадайтесь под горячую руку

За 3 века до рождества христова сын Зевса упрямый Александр Македонский опьянён космополитизмом. Долой коммуналку. Прекрасно общество, если гостю накрывают стол в любой точке Ойкумены (обитаемой Вселенной). Тесно в черте оседлости, – Греции, – негде потянуться. Плодородный Полумесяц (включая Арец) под пятой персидского царя Дария.

Если нужна крыша над головой, хватит дворца. Душа жаждет.

Решает обнять необъятное. Географию учит в сражениях. Над ним – Млечный путь.

Не для того, чтоб собирать оброк, – чтобы создать космическое содружество наций.

На пути в Египет – Ближний Восток.

                               Скорее скатерть и бокал!

Полувековое Вавилонское Изгнание иудеев было трагично, но это не ссылка в Сибирь, тем более, не раскулачивание. Трансферт в лучшую климатическую зону. Радуйтесь хорошей погоде и благодатной природе. До галута далеко, евреи буксуют как Чаплин в вертящейся двери.

Величавые персы, разрешившие возврат на Землю Обетованную, равнодушны; империи, разбухшей как СССР, нет дела до пигмеев. Большинство братских народов довольны. Ребёнок весел, когда мать спокойна.

Нашествие с Балкан, вассалы напряжённо взвешивают: на чью сторону примкнуть. 

По большей части побережья Ханаана Александр прошвырнётся, но в двух местах сопротивление отчаянно. Тир и Газа не постесняются выступить против Великого Завоевателя.

Вечно  драчливая Иудея нейтральна: не рвётся менять часы на трусы.

Тир (буквальный перевод «скала») – цитадель со стенами «высотой чуть ли не 45 метров», отделённая от материка проливом в 800 метров и глубиной в 5 метров; две гавани и совершенный флот. Финикийский город считается неприступным. Часть тамошних женщин и детей благоразумно переправлены в Карфаген.

У Александра пехота и тогдашняя артиллерия, о крейсерах он не позаботился.

Омываемый волнами гордиев узел будет не развязан, а разрублен. Прежде всего, инфраструктура: надо превратить форт в полуостров.

Александр, – всегда впереди,– бросает камни в основание циклопической дамбы шириной в 60 метров. Материалов требуется прорва; разбирают избы. Старый Тир, – континентальный, – порушен до основания.

Как в Чесменскую битву защитники Тира таранят пылающими брандерами рукотворный перешеек, сжигают сторожевые башни по бокам. Стихия довершит. Работа греков пошла насмарку.

К постаменту скульптуры Геракла, легендарного предка грека, разбушевавшиеся жители Тира прибьют табличку: «Александров прихвостень».

Надо отнять у неприятеля шанс. Воспитанник Аристотеля концентрирует у злого города армаду до 225 кораблей. По свидетельству Иосифа Флавия, Александр обратится за помощью к иудеям. Получит осторожный отказ: евреи старомодны, погодят до развития событий, принадлежат державе Дария, не пойдут на клятвопреступление.

Повторная, ещё более широкая плотина возведена, подтащены стенобитные орудия; катапульты на судах, закреплённых якорями на цепях (верёвки ныряльщики Тира перерезают) вблизи крепости. Проламывать приходится дважды, – первый штурм смят. Вторая  рать под грохот прибоя прорубится,– и грянет сеча.

Это на 7-й месяц осады,– сопротивление неслыханное!

Доблестный полководец, первым взошедший на бруствер, нежно щадит своих (пало лишь 400 македонцев), но не посторонних – «...чужие страдания не служили ... уроком».

Удар наотмашь – 6000 тиранцев вырезано, 2000 распято, число проданных в рабство и поруганных не сочтено точно.

Взвешенный политический жест, – дерзкие правители, укрывшиеся в храме Геракла, – помилованы. Забудем былое. Поднимем заздравные кубки. Дарует Тиру местное самоуправление.

Расшаркиваться Александр не собирается.

Следующее серьёзное препятствие – Газа. Откуда персы рекрутировали гарнизон – из Судана? Осада утомительна, – насыпан вал в 75 метров, роются подкопы, монтируются чудеса техники; тянется 2 томительных месяца; сопровождается дурными предзнаменованиями, которые не промедлят исполниться: Искандер (так прозовут Александра на Востоке) дважды ранен (стрела в плече), вынесен с поля боя без сознания. Месть чисто конкретна: трудоёмкая бойня 10 000 мужчин. Коменданта персов (евнуха-негра) привяжут к лошади за пятки и пустят скакуна вскачь.

                              Царём воссяду на гробах

Совершенно убеждённые, иудеи переходят под длань эллина.

Иосиф Флавий расскажет о визите Александра Великого в Иерусалим. Македонец почтительно поднимется на гору Скопус, полюбуется вечным городом и окрестностями, Вторым Храмом, совсем не монументальным, меньшим, чем Первый, неказистым; принесёт под руководством «оробевшего» первосвященника жертву,  отнесётся с пониманием и благосклонностью к подопечным, даже к самаритянам.

Польстит.

Утопия хороша тем, что не детальна. Плоха тем, что предназначена стать хеппи-эндом: далее развиваться некуда.

Творческий человек никогда не реализуется полностью.

Ещё не покорены джунгли, не изучен язык рыб и дельфинов, нельзя  останавливаться.

Через год в Тире аплодируют греческим спортсменам, перебиранию струн лиры и монологам актёров. 

Разделите гений гуманистов и будьте счастливы.

Стоять надо на плечах гигантов, тогда будет всё нормально.

Но народы не хотят быть послушными зрителями.

Угодливость – опасное преступление. При разнице масштабов Катастрофу и посадки кукурузы за полярным кругом осуществляют люди с похожей психологией.

Эллада вместо благодарности пожнёт восстание Маккавеев, греков выкинут вместе с памятником Зевса, триумф иудеи объявят праздником света.

Последующие попытки побратать Ойкумену кровопролитны: христианство и мусульманство. Потуги напрасны: порой более внятен язык зверей, – перекоры, резни, нарицательная Варфоломеевская ночь.

И эллин, и иудей уникальны в царствии небесном.

Первой пробой сил была Вавилонская башня.

Хорошими делами прославиться нельзя

Греки, египтяне, халдеи, римляне, арабы, турки, крестоносцы – и это Израиль?

Каждый претендует на вечность, сооружает соборы и мечети, не думает, что над ним будут потешаться.

Здравствующему – до 120 лет… Нацистскому рейху до 3000 лет.… Рискованные прогнозы… 

Что пожелать отечеству? – До прихода Мессии!

Иудея, отвергнув греческий ренессанс (но аристократы-иудеи, как отпрыски  Манилова, носят афинские имена), перед рождеством христовым – сирота. Маккавеи, столетием прежде разрубившие узы олимпийцев, выдохлись. Еврейскую мелюзгу прессуют, и спасибо, если в собственном соку, а не в томатном соусе. Что остаётся? Азбучная истина, к которой старик Хэм пришёл в конце жизни: «Один не может ни черта».

Все дороги ведут в Рим.

Прагматичные наследники этрусков в 63 году до нашей эры подомнут Ханаан и осквернят Святую Святых Храма, бесцеремонно заглянув в неё. Как на экскурсии, – до наивных лиходеев даже не дойдёт, что кощунствуют. Иерусалим лишь рядовой бастион, – не столица мира, – снесут крепостные стены.

Народ, не осознав выгоды оккупации, безумствует. В Галилее мятежников устрашает молодой сын прокуратора (светского правителя) Ирод. Лицензии на убийство не имеет, но толков как Джеймс Бонд.

Так начинается дурная слава.

Не столбовой дворянин, – по свидетельству Флобера, его родич «…подметал храм в Ашкелоне! Другие… были пастухами, разбойниками, поводырями караванов!»

Родом из Эдома, что буквально означает «красный»; типичный большевик не нуждается ни трибунале, ни в рев. тройке, – приговоры даже не подписывает, но обжалованию они не подлежат.

Пощёчина для иудеев: даже отъявленного преступника может наказывать только фемида.

Как в насмешку, анархисту вручают повестку из Синедриона; пёстро наряженный комиссар палестинского Губчека с вооружёнными до зубов оруженосцами явится на суд по поводу произвола. Маячит виселица или крест, но, естественно, дадут отсрочку, и подсудимый ретируется к своим, римским. Реквизирует с безропотных плотников и рыбаков Галилеи 100 талантов, а в обмен получит престол в Келесирии (резиденция в Самарии – ныне Шхем), «конницу и пехоту».

Ненадолго Арец под пятой парфян. Ирод бежит.

Крайне подозрителен,  – в Египте Клеопатра приветлива, но омут  тёмен. В Риме его обласкает обаятельный грубиян триумвир Марк Антоний. Сенат провозгласит молодца царём Иудейским, венчают на трон на Капитолийском холме, праздничная жертва в храме Юпитера.

Уже не впервые в его честь трубят глашатаи.

Торжествовать рано. Самоотверженный вассал Ирод приведёт приморский протекторат Иудея к повиновению «итальянцам» только через 3 года.

Евреи прячутся в пещерах, закалывают детей и сбрасывают в пропасть, но не сдаются.  Испепелённые городишки, тысячи загубленных душ, сгинувшие в неразберихе оборзевшие фарисеи, – истребит немало.

Не позволит чужестранцам вторгнуться в Храм. Если бы не Ирод, распушили бы Иерусалим дотла.

Добросовестный хозяин.

Клеопатра получит от Антония пальмовую плантацию под Иерихоном и «…города по ту сторону реки Элевтера…». Подарки не передаривают, но эдомитянин выкупит рощу и сопутствующие окраины, – пядь родимой земли. Стоило ли тратиться? – очередной светлейший цезарь Август сдаст ему не только многочисленные провинции (и медные рудники Кипра), но даже придворную стражу покойной царицы Египта.

Пределы страны расширятся многократно, славна и богата, почти как при Соломоне. Главное, чего добьётся – мирного сосуществования.

Завистники сколачивают переворот, надо опередить, – пинком в глотку.

Первыми на плахе кичливые вероучители. Казнит 45 членов Синедриона, – исключая «второго человека в государстве Торы», – Шамая. Философский летучий корабль отчалит в заоблачные выси.

Жестко избавляется от законных претендентов на престол, – Хасмонеев; даже от любимой жены, которую горько оплачет.  Кого из бояр утопит, кого удавит, – кому как повезёт. Его добыча.

Не хуже Ивана Грозного.

По заповедям Торы, царь неприкосновенен и имеет право карать единолично.

Соблюдает кашрут, субботу. Страстный охотник на кабанов, диких ослов и оленей, – «в один день убил 40 животных». Типичный потомок Эсава; в Танахе упомянут  ещё лишь один охотник, – Нимрод; отношение к обоим более чем «прохладное». Удалой спортсмен. Многоженец – у сладострастника 10 благоверных и только 15 детей.

Его не помнят смирным.

Иудея размером с булавку, несметное количество народа (всего иудеев около 8 миллионов, на земле обетованной менее трети) проживает за пределами. Одна десятая населения Римской империи.

Царь активно поддерживает диаспору (и наоборот), финансирует в общинах «синагоги, библиотеки, бани». Чёткая обратная связь.

С Иродом считаются, – взаимно: интересы Метрополии во главе угла. Пытается сочетать еврейский образ жизни с аппенинским.

Его прозовут Великим – заслуженно.

К соседям обращается не с протянутой рукой, а щедро раскрывая объятия. Филантроп избран, выражаясь современным жаргоном, председателем Олимпийского комитета. Глава из «Иудейской войны» Иосифа Флавия читается как реклама его организаторских талантов. В Кейсарии «напротив входа в гавань… храм Августа… колоссальная статуя, не уступавшая…олимпийскому Зевсу…».  Памятник покровителю – чудо света. Крупномасштабная лесть.

«В Триполисе, Дамаске… гимнасии; …Берит <Бейрут> и Тир – колоннады, галереи, храмы и рынки; Сидон и Дамаск – театры;… Лаодикее – водопровод… Родосцам… давал деньги на вооружение их флота. Сгоревший пифийский храм…ещё роскошнее отстроил… вымостил в …Антиохии …улицу…гладким мрамором, украсив …колоннадой…».

Всё на еврейские деньги, – подати изнурительны, но постепенно снижаются. Безработица мизерна. Экономист не хуже Иосифа Прекрасного, – в тощий год накормит голодных.

Очень аккуратно, с тщательной ритуальной подготовкой, избегая тени намёка на осквернение, реконструирует Второй Храм.

Он превратит бедное захолустье в помпезную, развлекательную, прогулочную, – невиданно яркую страну.

Его устраивают чрезвычайно способные евреи во всех отношения, кроме одного: пусть не будут так косны, жестоковыйны. Нетерпимы, вцепляются друг другу в бороду. Надо чуть больше терпимости, лояльности, вежливости, внимания к товарищам, меньше капризов. Чуть…

Позднее Остап Бендер резонирует: «Не надо нам грубить, мы сами грубые». Что скажешь – евреи…

Сталин пытается перевоспитать доставшееся ему быдло как собачку Павлова; у Ирода великолепный подсобный материал, – иудеи рассеяния, которым заповедано 3 раза в год являться домой. Читающие по-гречески, торгующие по-римски, умелые.

Отечество славят, которое есть, но трижды  – Святую землю.

Идолопоклонство в иудаизме запрещено. Исключено даже лирическое явление Прекрасной Дамы; Ильф бросит: «Не делайте из еды культа».

Фанатики (при одобрении первосвященника) провоцируют молодёжь сорвать символ империи, укреплённый над генеральными воротами Храма. Совершенно правы.

В сердцах отроков закипает злоба, кулаки чешутся, разве удержишься? «Среди бела дня…юноши спустились на канатах с храмовой кровли и разрубили золотого орла топорами».

Простёртый на одре болезни Ирод поднимется с искривлённым лицом, в гневной проповеди изобличит  богохульников в Народном собрании и прикажет сжечь зачинщиков живьём.

Упёртый блюститель ценностей Рима, – для блага Иудеи. Олицетворение лояльности. Не превзойти.

Гамлет, наставляя актёров, даст негативный пример «ходульной декламации»:

«Я бы отдал высечь такого молодчика за одну мысль переиродить Ирода. Это уж какое-то сверхсатанинство.»

Лет тридцать спустя Понтий Пилат рискнёт ввезти в Иерусалим штандарты с изображением императора. Буря. Протест евреев удовлетворён.

Чистюля мягче, чем царь иудейский.

Чужеземцу не дозволено самоуправствовать: когда прокуратор потопчет в Самарии верующих, – отзовут на берега Тибра. Обелиться не сможет.

Перед мучительным спуском в тартарары (в 70 лет) – приступ паранойи.

Остервенев, высший верховный властитель завещает «изрубить» после его погребения «знатнейших мужей со всех мест Иудеи», – «дабы вся Иудея и каждая фамилия, против своей воли, плакала бы над моей смертью».

Железная воля – даёт последние указания: кого из сыновей казнить, кого назначить наследником престола, кого – тетрархом (губернатором четверти страны).

Под Вифлеемской звездой родится Христос. По евангелию от Матфея (другие апостолы молчат), Ирод прикажет волхвам «…разведать… и… известить». Восточные мудрецы, однако, «…отошли иным путём…», а Мария с новорожденным сбежит в Египет. «Тогда Ирод …разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме…».

Серьёзные историки отвергают обвинение. Но молва клеймит тирана тысячекратно.

                              Нельзя молиться за царя Ирода – богородица не велит.

Чернь: юродивому платок на роток не набросишь.

И всё же нет дыма без огня.

Кажется, его правление выгодно всем, впору захлебнуться от радости, но только Иосиф Флавий (купно с цезарями) патетичен как гимн.

Центурионы, – да, в восторге,– беркут в когтях приволок им сочного барашка.

Ортодоксы-иудеи в лучшем случае сдержанны: их мыслителей он, фигурально выражаясь, скормил акулам.

Христиане чернят его дальше некуда.

Мёртвые сраму не имут, но слава у царя иудейского – дурная.

Нельзя не восхищаться плодами   деяний эдомитянина.

От терний к звёздам – прочь из страны

Готовь сани летом – пословица не для иудеев. Всё спонтанно. Еврей Нильс Бор заметит, что гениальная идея должна быть безумна. А её автор?

Атмосфера в Палестине ужасна и не зря прокуратор ненавидит Ерушалаим.

Евреи не размазывают сопли по рукаву, слухи об их благости сильно преувеличены. Не виляют хвостом.

Стабильности никакой. Либерализм властей не ценят.

Плохо приемлют латынь. В разговорной речи предпочитают арамейский. «Койне», греческий диалект, более популярен, чем сегодня английский. Иврит как изысканная посуда у старьёвщика: язык раввинов.

Вера – оплот народа. Говорят, в Иерусалиме при населении в 100-150 тысяч – 20 тысяч священнослужителей, вся пища кошерна. При развитой демократии кричали бы о диктате, возмущались бы: семеро с ложкой.

Речь о национальном достоинстве.

Всеобщая подозрительность, добровольные соглядатаи.

Суровы религиозные запреты: в субботу нельзя поднять колосок, полотенце, – как не вспомнить сталинские расправы за кражу нескольких зёрен.

В наши дни этикет намного мягче: в пределах отмеченного религиозного района можно переносить тяжести, отдыхать без особых ограничений.

В 26 году Понтий Пилат вносит в столицу штандарты с портретами цезаря. Столкнётся с ожесточённым протестом: нет идолам. На ипподроме в Кейсарии перед карателями лягут тысячи, – топчи, коли. Римский чиновник не рискнёт даже на показательную казнь зачинщиков, дрогнет, уступит.

Христианство в зародыше – ничего выдающегося. Исток Волги – мерцающий родник.

Дама сдаст в багаж «маленькую собачонку»…

Старая песня: душа бессмертна, явление Мессии непреложно как закон всемирного тяготения, с этим иудеи согласны; камень преткновения – обоготворение ренегата Иисуса.

Святой раби Акива возгласит Мессией главу антиримского восстания Бар-Кохбу, – и это не преступление. В чём разница?

В том, что нельзя прощать предателей. Крестившиеся евреи не имеют права на возвращение в Израиль.

Первоначально, история с Иисусом – семейная тяжба. Его поклонников зовут назореями.

Утверждают, что Галилеянин – проштрафившийся студент-каббалист, способный факир.

Самозванец – явление распространённое. Богом провозгласит себя Калигула, но в редкую минуту слабости капризно пожалеет тупорылых жидов, не доросших до Его Сияния. Лжедмитриев несколько. Емельян Пугачёв – самый известный из многочисленных Петров III-их. В «Золотом телёнке» сыновья и дочки лейтенанта Шмидта подпишут конвенцию.

Иисус не подстрекает против заповедей Торы и пророков. Ориентирован на старые меха. Пронизан соболезнованием к обездоленным, не считает, что бедность – расплата за грехи.

Должно соответствовать преступление и наказание: око за око, глаз за глаз. Если соблюдать этот принцип, не будет ни войн, ни кровной мести: побушуют и разойдутся.

Стандарт не нарушен. Разве Пилат, прежде чем отдать приказ к бичеванию, помоет холёные ладони.

«Царя иудейского» приколотят к кресту как прочих.

Больше не пострадает никто,– уже хорошо.

Есть другая гипотеза, намного более жёсткая: человек, произнёсший: «Не мир я принёс, но меч», – не мечтатель, а заговорщик. Галилея – почти синоним смуты.

Блок поместит «Двенадцать» в революционную пургу; как известно, в метели не видно ни зги, но «впереди Исус Христос».

Страна наводнена «кинжальщиками» (буквально – «сикарии», отсюда – секира). Отчаянные, как народовольцы, боевики, затесавшись в суматоху, режут патрициев и коллаборационистов. Убьют первосвященника – ставленник чужеземцев. Иуда Искариот – явный «сикарий», и таковых среди 12 немало. (В итальянских Альпах расположен лыжный курорт Сан-Сикарио с одноимённой церквушкой, подъёмниками и олимпийской биатлонной трассой).

Дюжины пифий обещают Избавление. В 44 г. экзальтированная толпа устремляется к Иордану; в 50-х годах не менее чем 4000 новообращённых жаждут узреть на Масличной горе падения столичных стен, дабы затем порушить оккупантов.

Легионерам не привыкать.

Палестина размером со спичечный коробок. Нужна Риму, но застревает как кость в горле. Головоломка, чёрт в табакерке.

При передрягах из неё валят валом, это не капкан. Еврейский архипелаг по всей тамошней цивилизации в тесной связи с миниатюрным материком. Чем дальше от святой земли, тем больше притяжение к ней, надёжней взаимовыручка. И наоборот. Говорят, в Палестине в междоусобицах падёт больше, чем против римских фалангистов.

В рассеянье потерян уровень еврейского образования. Неотёсанные евреи-иностранцы повсюду: «парфяне и мидяне, и жители Месопотамии,…Каподоккии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии,…и пришедшие из Рима». Говорят, их 6 миллионов. Для «эллинистов» библия переведена на греческий.

Вклад диаспоры в экономику Палестину не переоценить.

Но тем, кто надумает вернуться, очень сложно. Не хватает языка, знания традиций, местных условностей.

На профанов смотрят с высокой колокольни.

Понятно, что синагоги местных жителей, впитавших иудаизм с молоком матери, обособлены от «эллинистов», что есть прозрачный барьер.

Когда 12 учеников Иисуса проповедуют, в первую очередь их контингент – репатрианты.

От невежества до инакомыслия – один шаг.

Завязавшиеся острые дебаты о еретиках потушит Гамлиэль; самый видный богослов той поры провозгласит необходимость диалога, увещевания: «Если это дело от человека, оно падёт само…». 

Он убеждён: назореи – очередная секта-шутиха. Считают, что Мессия уже был на земле, – это не преступление. Витийствуют: вскоре вернётся. Верно: может  прийти в любую минуту. Относительно правоверны, хоть и смердят; как умеют, соблюдают обряды, не рубят окно в Европу, – не вываливаются из рамок иудаизма.

И всё же – псы.

Свобода слова торжествует. Римляне держатся в стороне.

Внешнее спокойствие ортодоксов смахивает на улыбку тигра. Пропасть углубляется. О чём диспутировать, если у меджнунов сквозняк в голове?

Невежды даже не изобретают велосипед, без аттестата зрелости строят дом на песке. Провинциалы заперты в клетку презрения.

Цена вопроса – потеря легковесных переростков для иудаизма.

У новобранцев (их наберётся 5000) проблем полон рот. Блудным сыновьям сложно вести хозяйство. Выход – некий прообраз монастыря, где, однако, живут семьями. Личное имущество сдаётся в общее пользование, чёрный день не предусмотрен. Всем заправляют апостолы, это не Телемская обитель Рабле, где принято только одно правило: «Делай, что хочешь». Устав включает самосуд.  Семейная чета, не сдавшая развёрстку до дна, «упадёт замертво», вряд ли от угрызений совести; тут же и погребут.

В коллективе ревниво следят, как распределяют общак. Учёт и контроль. В ответ на ропот рядовых необученных «эллинистов» сформируют Совет по распределению грошовых благ, – возглавит известный в городе краснобай Стефан.

Прыткий молодой человек не рассчитывает силу слов и переступает грань. Представ перед Синедрионом, режет чистую правду-матку: у евреев в крови непослушание Духу Святому, идолопоклонство, начиная с золотого тельца.  Краткий курс Ветхого Завета переходит в оскорбления, судьям брошено: «предателями и убийцами сделались ныне вы». Тезис абсолютно антисемитский – евреи распяли Иисуса. Горячится, много издержек – гневные нескладехи. Пророчит: «…я вижу… Сына Человеческого, стоящего одесную Бога». Хуже того, ссылаясь на своего почившего на кресте плебейского кесаря, угрожает: «Иисус Назорей разрушит место сие <Иерусалим> и переменит обычаи, которые передал нам Моисей».

В тёплые застойные времена за кощунства диссидент мог бы отделаться испугом.

Евреи в принципе не применяют распятие: излишне жестоко. Их наказания более милосердны,– сжечь, повесить, отрубить голову, потешнее всего, – так поступят с горлодёром,  – забить камнями. Булыжник, – орудие пролетариата.

«Поскрежетав зубами», разъярённые фарисеи выполнят приговор.

В наши дни скандально известный левый скульптор Игаль Тумаркин изваяет памятник первому христианскому мученику, – в виде искорёженного ржавого гвоздя.

Возглавляет разъярённых преследователей Савл (Саул), – сын богатых родителей, римский гражданин (говорят, предки отличились перед интервентом Помпеем), ученик Гамлиэля.

Савл вылезает из кожи, чтобы искоренить ересь, «дышит угрозами» в основном против пришлых, хотя и сам из Тарса (сегодня Турция).

Недоучившийся фарисей – само преувеличение, выискивает неверных, проводит дознание, ввергает в темницу. Его преданность иудаизму – как мышцы культуриста. Все должны понять, как он старается.

Напрасные потуги: среди настоящих знатоков ему не выбиться. Максимум станет клакером с галёрки, в партер его не пустят, это очевидно.

Неофиты драпают из страны, – для этого достаточно и чисто бытовых причин, а тут ещё и террор. То, что община назореев – «эллинистов» покинет Иерусалим, – прямая заслуга Савла.

Шанс спустить разногласия на тормозах упущен.

Очень много евреев в Антиохии (ныне Сирия), величественном и весёлом городе, который станет ядром христиан (первоначально это насмешливая кличка).

Иудеи там –  привилегированный класс.

Более учтивые, более свои апостолы продолжают пропаганду в Иерусалиме, и не ущемлены.

Они немногословны. Весьма краткий Новый Завет запишут задним числом (начиная с 50 года), – конечно, ивритом не пахнет, вульгарный греческий с вкраплениями арамейских терминов. Греческий – язык интеллектуалов; прямая параллель – русские аристократы, которые думали и говорили по-французски.

Это компиляция. Пусть так! Какая разница, сколько «негров» было у Дюма, – вместе взятые неспособны на строчку из «Графа Монте – Кристо».

Парадоксально: в успехе нового культа повинен выкрестившийся Савл, в дальнейшем именующий себя Павлом.

Он командирован в Дамаск с мандатом на аресты. По дороге с ним приключается Озарение. Скептики предполагают эпилептический припадок. Внезапно ему становится ясно всё.

Каббалистам, чтоб добраться до Престола, надо миновать 7 сфер-дворцов, и путешествие это смертельно опасно, – негодного сталкивают в «огненный поток лавы». У «небесного странника» Еноха «…плоть обратилась в пламя, вены – в огонь, ресницы – в зарницы молнии, глазные яблоки – в пылающие факелы…».

Всё упрощено до предела. То, чего мистики добиваются годами постижения, предстаёт перед взором: «…внезапно осиял его свет с неба…голос…: Савл, Савл! Что ты гонишь меня? ...Я Иисус…». Бог говорит лексиконом извозчиков: «…трудно тебе идти против рожна».

Куда прёшь?

3 дня слепоты и перерождение в пламенного миссионера. Обгонит на крутом вираже всех, – и не вылетит из-за руля.

Угрюмо констатирует: Его Бог предстал перед ним «…после всех…как некоему извергу».

Не очень уверен. Как любой талант эмоционально неустойчив.

Индивидуалист. Сын Божий открывается ему персонально. В отличие от других, блюдущих традиции, недолго остаётся двуглавым орлом.

Только на подиуме, только в президиуме Павел в своей тарелке, – хотя бы среди отщепенцев. Рвётся из жил. Теории – не его стезя. Не силён в риторике, но может подпустить цитату. Иудаизм – свод всеобъемлющий; есть много гитик, познание бесконечно.  Всё это чепуха. Оставим пыльные расчеты.

Подчёркивает свои немощи по сравнению с величием духа. Неказист, коротышка, уродлив, чурается женщин.

Порвёт с ортодоксом-отцом. Бороздит побережья Средиземного и Эгейских морей, горланит на Кипре, в Трое, Македонии и Афинах. Логика понятна: ищет еврейских эмигрантов и почти всегда находит. Его ведёт перст божий. Регулярно возвращается в Иерусалим, замаливает грехи, делится пожертвованиями, добивается взаимопонимания.

Невыносимый характер. Лезет на рожон. Вызывает огонь на себя, а за собой оставляет пепел.

У него нет семьи, привязанностей, тяги к оседлости. «Одна, но пламенная страсть…». Нет голубой каёмочки: пешком, хлеб, овощи и молоко. Неутомим, исполняет, выражаясь по-ленински, роль всеобщей газеты.

Гарантии личной неприкосновенности очень способствуют непримиримости.

В Эфесе, родине Гераклита, организует сожжение древних свитков. «А из занимавшихся чародейством довольно многие, собравши книги свои, сожгли их перед всеми; и сложили цены их, и оказалось их на пятьдесят тысяч драхм». Далеко не фарс, жители негодуют. В Эфесе 4 столетия тому назад безумец Герострат сжёг храм Артемиды. Подвиг Павла затушуют, но камертон задан.

Всё начинается с «разумного оппортунизма»: не обязательно соблюдать кашрут. Потом упразднят обрезание.

Если евреи не внемлют, обратимся к гоям. Превосходная мысль Павла  противоречит установлениям Иисуса, твердившего: «Не думайте, что я пришёл разрушить Закон или Пророков: не нарушить пришёл я, а исполнить».

Первым попирает неколебимость Завета духовник Петр (на том свете привесит на пояс ключи от рая). Кривить душой ему привычно. На Тайной Вечере Иисус предскажет, что будущий небесный портье трижды отречётся от него прежде, чем дважды прокукарекает петух, – и как в воду глядел.

Синедрион требует смерти Павла, но у того двойное гражданство. К подданным  метрополии цезарь снисходителен. Подсудимый заперт под домашний арест в Риме; совершенно одинок.

Павел уверен: второе пришествие произойдёт до его смерти.

Назореи никто и ничто, хуже гладиаторов. В 64 году Нерон делает из фраеров факела, – и как не вспомнить пылающее сердце Данко.

Годятся для зрелищ.

Ничтожества.

Анатоль Франс напишет: «Апостол Павел…оставался на стороне Нерона…потому, что он питал безграничное почтение к власти».

В 66 году полыхает иудейская война, губернатор Галилеи 29-летний Иосиф Флавий – талантливый военачальник. Вот-вот небеса превратятся в гигантскую икону с ликом Иисуса и ангелов, блеснёт светопреставление.

Конец Павла покрыт мраком: говорят, что дни его иссякнут в Испании годом спустя.

Камо грядеши?

Как не крути, европейская цивилизация – иудео-христианская. Создана евреями, мечтавшими о переустройстве мира. Благая весть в евангелии по Матфею звучит так:

«Многие же будут первые последними, и последние первыми».

Обращение к отверженным.

Набат.

Павел резко меняет интонацию на соглашательскую. Этика непротивления, милосердия. Негодование – лишнее. Смирись, гордый человек.

Он разглагольствует: рабство – фундамент общества. Торопится, как лужа, принимающая любую форму. Церковь на страже господ. Крепостничество переживёт Пушкина и Гоголя, Салтыков–Щедрин мрачно отпоёт пошехонство.

Всё разумное действительно.

Это ж надо так превратно толковать диалектику!