Сергей Баландин

«ПЯТОЕ ЕВАНГЕЛИЕ»

ОПИСАНИЕ СВЯТЫХ МЕСТ В ИЗРАИЛЕ С КОММЕНТАРИЯМИ И РАЗМЫШЛЕНИЯМИ

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ЭКЗЕГЕТИКА СЕРДЦА

Глава вторая

СУД

Итак, мы подошли к суду над Иисусом, и я думаю, что для большинства людей разных вероисповеданий, как и для неверующих, этот вопрос значит нечто большее, чем просто легенда или исторический факт. Каждый из нас, хочет он того или нет, принимает непосредственное участие в этом суде и выносит приговор в сердце своем, и мы должны констатировать факт, что этот судебный процесс до сих пор не завершен. Его длительность достойна быть занесенной в Книгу рекордов Гиннеса, ибо каждое поколение выносит Христу свой приговор, затем подает апелляцию, реабилитирует, оправдывает и снова обвиняет, и до сих пор суд человечества не может прийти к окончательному решению. Ортодоксальные евреи упорно продолжают настаивать: “Виновен”, а некоторые даже добавляют: “Виновен и проклят, несмотря на то, что Его никогда на свете не было!”; христиане им возражают: “Не виновен”; атеисты считают: “Все это – миф”. Кто же из них прав? Мы считаем, что все они могут быть по-своему правы, поскольку правильно говорят, но каждый о своем и о совершенно разных вещах, не понимая и не слушая других, и в то же время не правы, поскольку об одном и том же деле могут судить неправильно и несправедливо. Так, например, когда ортодоксальный еврей вместо истории Иисуса рассматривает вымышленную историю какой-то совершенно другой личности, приписывает ей авторство явной ереси и затем все это осуждает – он прав, но когда он утверждает, что этот герой баек и есть Иисус из Назарета, а его учение, мол, есть христианство – он просто лжец и клеветник. Нередко и сами христиане вместо Иисуса представляют себе нечто Ему прямо противоположное и даже враждебное, говоря богословским языком – “антихриста”, и, защищая его, они также клевещут на Христа и Его учение. Так что нельзя сказать, кто прав, а кто нет, пока не станет ясно, что именно подразумевается под Иисусом Христом и Его учением, именно поэтому все стороны должны понять друг друга, если они хотят найти истину и преодолеть вековые раздоры.

События после ареста Иисуса подробно описаны в Евангелиях, Матфей пишет:

“А взявшие Иисуса отвели Его к Каифе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины. Петр же следовал за Ним издали, до двора первосвященникова; и вошел внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец. Первосвященники и старейшины и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили; и хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли. Но наконец пришли два лжесвидетеля и сказали: Он говорил: “могу разрушить храм Божий и в три дня создать его”. И встав первосвященник сказал Ему: что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют? Иисус молчал. И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его! Как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти. Тогда плевали Ему в лице и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя? Петр же сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: и ты был с Иисусом Галилеянином. Но он отрекся пред всеми, сказав: не знаю, что ты говоришь. Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: и этот был с Иисусом Назореем. И он опять отрекся с клятвою, что не знает Сего Человека. Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: точно и ты из них, ибо речь твоя обличает тебя. Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И вышед вон, плакал горько” (Мф. 26:57-75).

У Иоанна приводится несколько иная версия последовательности событий:

 “И отвели Его сперва к Анне; ибо он был тесть Каифе, который был на тот год первосвященником: это был Каифа, который подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ. За Иисусом следовали Симон Петр и другой ученик; ученик же сей был знаком первосвященнику и вошел с Иисусом во двор первосвященнический; А Петр стоял вне за дверями. Потом другой ученик, который был знаком первосвященнику, вышел и сказал придвернице, и ввел Петра. Тут раба придверница говорит Петру: и ты не из учеников ли Этого Человека? Он сказал: нет. Между тем рабы и служители, разведши огонь, потому что было холодно, стояли и грелись; Петр тоже стоял с ними и грелся. Первосвященник же спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его. Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего; что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил. Когда Он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику? Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня? Анна послал Его связанного к первосвященнику Каифе” (Ин. 18:13-24).

Вот типичный пример не суда, а судебной расправы, где сами судьи ведут себя как воры, заинтересованные замести следы своих преступлений. Почему Иисус отказался отвечать первосвященнику? Потому, что цель этих вопросов не установление правосудия, не выяснение истины, а напротив, своим допросом они пытались найти повод для извращения сути дела, для клеветы. Поэтому вопросы такого рода всегда носят чисто провокативный характер. Это, собственно говоря, был даже и не суд, а паническая самозащита греховного мира перед его Высшим Судьей. Как писал Д. Мережковский: “Вору надо, чтобы не было света, миру – чтобы не было Христа” [1].

Был ли этот эпизод на самом деле или нет, мы не знаем, во всяком случае, ни один из евангелистов не мог лично присутствовать при этом разговоре Иисуса с первосвященником. Иоанн мог услышать о нем от других, от кого, он не указывает. Но бесспорный факт, что евреи до сих пор продолжают бить Христа, не зная за что, и не желая “показать, что худо”. Попробуйте спросить религиозного еврея, каково его мнение о Новом Завете? Вам скорее всего ответят, что евреям запрещено не только читать эту книгу, но даже брать ее в руки. Если спросить: “А как же вы узнали, что эта книга враждебна евреям? – отвечают: У нас есть хахамим (мудрецы), которые все знают, и мы им верим. – Ну а как же, разве этим хахамим разрешено читать христианскую литературу? – Нет, – говорят, – они тоже не читали”. К сожалению, эти “правоверные” евреи находятся в заблуждении не только относительно Иисуса, но и в отношении себя и своих “хахамим”, ибо считают явное тупое мракобесие мудростью. Какой разумный человек может называть мудрецом того, кто несет подобный бред?

По справедливости, надо сказать, что далеко не все религиозные евреи на самом деле такие “нехристи”, как кажутся. Их враждебное отношение к Иисусу обусловлено вовсе не Его учением, а скорее действиями самих христиан, которые, прикрываясь этим учением, преследовали и убивали евреев. Они просто убеждены, что Новый Завет – антисемитская книга. Многие даже не могут поверить, что эта книга написана евреями. Они забывают, что Иисус, будь Он Мессией или нет, – прежде всего еврей, и, какой бы Он ни был, но отказывать Ему в признании в Нем соотечественника, нет никаких оснований. Интересно, а как бы повели себя, например, хасиды, если бы какой-нибудь бандитский “народ” объявил бы их Любавического ребе своим богом, и с его именем на устах начал бы устраивать еврейские погромы? Кстати, Иисус был ничуть не меньшим националистом, чем этот ребе – зихроно левраха.

Но среди евреев есть и такие “интеллектуалы”, которые читали Новый Завет, и даже очень хорошо представляют себе то, чему он учит. Именно поэтому они не скрывают своего отвращения к этому учению. Им претит христианское всепрощение. Всякое проявление милосердия и сострадания они называют христианским маразмом, для евреев, по их мнению, неприемлемым. Очень жаль, что эти люди, при том, что и поняли, и хорошо изучили Новый Завет, совершенно незнакомы с Торой и еврейским Законом, растолкованном в Талмуде, чьи императивы требуют того же. Даже многие апологеты иудаизма подчеркивают, что Иисус ничего не привнес нового в области морали, все это, мол, есть в Торе, что еврейский Закон даже еще более строг. А такие критики христианства, как Клаузнер, Грец и др., начинают понимать, что “Тот, кто принижает ценность Иисуса, тем самым принижает ценность самого иудаизма” [2]. Эти апологеты здесь совершенно правы. Все нравственное учение Христа содержится в Торе и в Талмуде; в этической области нет никаких различий между ортодоксальным иудаизмом и Новым Заветом. Дело осталось лишь за малым – исполнять еврейский Закон, который требует: “...выслушивайте братьев ваших, и судите справедливо, как брата с братом, так и пришельца его” (Втор. 1:16).

Отсюда мы можем сделать такие выводы: если вы бьете Иисуса за то, что вам ненавистно Его учение – бейте тогда заодно и Тору. Если у вас не поднимается рука на ее авторитет, то пусть она не поднимется ни против какого-либо слова, согласны ли вы с ним или нет. Пусть вашим единственным оружием будет аргумент. Кого бы вы ни ударили, прямо или косвенно, за мысли – вы этим самым наносите пощечину Богу, хорошо бы это всегда помнить.

Иногда приходится слышать от евреев резкие возражения при упоминании имени Иисуса. Когда же спрашиваешь, какова же причина этих возражений, говорят: “я, мол, не хочу затрагивать эту тему, чтобы-де не оскорбить твоих религиозных чувств”. Ой, так ли? Чистосердечные сомнения и даже негодования оскорбить не могут. Сам Иисус терпеливо выслушивал упреки в Свой адрес и от фарисеев и от своих учеников и без обид отвечал на их вопросы. Но как бы вы, господа, отнеслись к такому судье, который вынес бы свой приговор, не поняв суть дела, отказавшись как-либо обосновать его и не дал бы возможность обвиняемому для защиты на том лишь лицемерном основании, чтобы не “травмировать” чувств обвиняемого? Но в данной ситуации такие судьи есть вы, господа, и как бы вам самим не оказаться в положении обвиняемых перед судьями подобными вам, как сказал Иисус: “ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить” (Мф. 7:1). На самом же деле тот, кто “не хочет причинить душевную боль” своему оппоненту, не хочет тревожить своих собственных ран. Эти раны – его грех, который он хочет закутать, забинтовать разного рода отговорками и от прикосновения других и от себя самого. Филистер испытывает страх, чтобы вдруг кто-нибудь не разбудил его спящий разум, он как бы все время говорит: “Не тронь меня! Я обрел свой мирок иллюзий и не хочу из него вылезать”. Но он сам знает, что этот мирок настолько хрупок и лжив, что его может легко разрушить любой безобидный вопрос, потому он и старается избежать всяких дискуссий. Фрейд, пытаясь своим психоанализом проникнуть в скрытое бессознательное, наталкивался на инстинктивное сопротивление бессознательного, что свидетельствовало о том, что там скрывается грех. Он писал: “Если ребенок не хочет открыть руку, чтобы показать, что в ней, значит, там что-то, чего ему не разрешается иметь” [3]. Под этим “ребенком” следует понимать наше подсознание. Так что если вы не верите мне, то поверьте еврею Фрейду.

Суд над Иисусом обличает прежде всего наш грех неправедного суда над всяким словом истины, которое из-за наших греховных помыслов нам не всегда хочется слушать. Но, к сожалению, далеко не всегда этот эпизод трактовался в этом направлении, в древние времена верующих интересовали совсем иные вопросы, связанные с пощечиной, данной Иисусу евреем вместо аргумента. Они хотели знать, какая же кара должна была постигнуть того безумца, осмелившегося ударить Бога (см. фото). Сама же пощечина, как аргумент в споре, не только не была осуждена христианами, но и в отдельных случаях считалась поступком праведным, и богоугодным. В качестве примера для подражания приводилась пощечина св. Николая Мирликийского (ставшего впоследствии легендарным Николаем Угодником, рождественским Санта Клаусом) Александрийскому пресвитеру Арию на Никейском соборе в 325 году. Как-то святой угодник забыл, что христианину надлежит самому при пощечинах подставлять другую щеку и молиться за своих врагов.

Так, в средние века родилась целая серия легенд о Вечном Жиде.

Некоторые предания связывают этого человека с рабом первосвященника Малхом, на которого напал и отсек ему ухо Петр в Гефсиманском саду. Многие из них называли имя этого несчастного еврея – Иоанн Буттадей (от buttare – бить и deus – Бог). Он, по преданию, ударил Иисуса тогда, когда Тот шел на Голгофу, сказав Ему дерзкие слова: “Иди скорее Иисус, что Ты так медлишь?”. На это Иисус ответил ему: “Я пойду, но ты дождешься Моего возвращения”. С тех пор этот грешник странствует по свету, нигде не может обрести себе покоя и не может умереть. Всякий раз, когда он проживет период сто лет, на него нападает смертельная немощь, но затем он снова становится молодым и сильным. Он давно раскаялся, принял крещение и живет праведной жизнью, но это ему не помогает. Говорят, что прежнее имя Вечного Жида было Агасфер, но при крещении он назвался Буттадеем. Другие легенды называют его Картофилом.

Как бы мы ни относились ко всем этим сказаниям, но они заслуживают уважения уже тем, что стали сюжетом для множества поэтических произведений, вошедших в золотой фонд мировой литературы.

Итак, все Евангелия однозначно обвиняют синедрион в преступлении Закона Моисея (и неважно, как судьи тогда трактовали Закон, по-фарисейски или по-саддукейски, при любом решении суд не имел права выдавать еврея на расправу язычникам). Некоторые дотошные исследователи насчитывают в этом деле сотни грубейших нарушений Закона, например, такие, как проведение судебного заседания в частном доме, вместо лишкат а-гзит, где должен заседать синедрион, проведение его ночью, накануне праздника, использование лжесвидетелей и т. п. Зато есть и такие, которые не видят в этом деле вообще никаких нарушений. Эрнст Ренан, например, считает, что суд над Иисусом проходил в полном соответствии с еврейским законом, толкование которого будто бы имеется Талмуде, и, неправильно поняв суть предписания Талмуда, он приходит к такому умозаключению: “Меры, которые было решено первосвященниками применять к Иисусу, соответствовали установленному праву. Судебная процедура против “соблазнителя” (месит), который покушается на чистоту религии, разъяснена в Талмуде с подробностями, способными вызвать улыбку своим наивным бесстыдством. Юридическая западня составляет в ней часть уголовного следствия. Когда человек подвергается обвинению в том, что он производит соблазн, подговаривают двух свидетелей и прячут их за перегородкой; затем устраивают так, чтобы заманить обвиняемого в комнату по другую сторону перегородки, где бы слова его могли быть услышаны невидимыми свидетелями. Возле него зажигают две свечи для того, чтобы бесспорно констатировать, что свидетели “видели его”. Тогда его заставляют повторить свое богохульство. Затем приглашают его отречься от своего взгляда. Если он отказывается, то свидетели, слышавшие его слова, представляют его в суд, и по решению последнего его побивают камнями. Талмуд прибавляет, что этот способ был применен также к Иисусу, что он был осужден на основании показаний двух подставных свидетелей и что в конце концов “соблазн” – единственное преступление, при преследовании которого подготовляют таким образом свидетелей” [4].

Давайте все-таки разберем подлинный текст Талмуда. В трактате Санхедрин написано следующее: “Как действуют против него? Во внутренней части дома напротив преступника зажигают свечу, так чтобы можно было его видеть и слышать его голос, но он сам не может видеть их (свидетелей). И один человек спрашивает его: «Расскажи мне все, что есть тебе сказать мне одному», и когда он говорит эти свои слова, то человек отвечает ему: «Как мы можем оставить нашего Господа на небесах и предаться идолопоклонству?». Если он отрекается, то хорошо; но когда он говорит: «Таков наш долг» и «Так хорошо для нас», тогда свидетели, которые слышали все это снаружи, ведут его на суд и побивают камнями. И так поступили с Бен Стадой в Лоде и повесили его накануне Пасхи” [5].

Как мы видим, это предписание вовсе не относится к процессу суда, а лишь говорит о действиях, направленных на раскрытие преступления. Оно предполагает, что соблазнитель никогда не высказывает свои подстрекательские идеи публично, но действует только лишь в конфиденциальной обстановке, говоря с потенциальным заговорщиком “тет-а-тет”. Совершенно ясно, что эти методы не могли быть применены в деле Иисуса, напротив, Он, предвидя возможность обвинения в заговоре, сказал на суде: “Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего; что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил” (Ин. 18:20-21). Совершенно ясно, что действия судей, которые “искали лжесвидетельства против Иисуса”, никак не являются законными с точки зрения Талмуда. Наоборот, именно исходя из вышеприведенного предписания Талмуда, сам первосвященник выступает здесь как самый настоящий месит и мадиах (совратитель), подговаривая своих сообщников нарушить Закон, подумав и рассудив, что “так для нас лучше”. Это он сказал на совете, который, по традиции, проходил вне Иерусалима, на так называемой горе “Злого совещания”, напротив Сионской горы, где сейчас находится район Абу Тор, как об этом пишет Иоанн: “Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит; если оставим Его так, то все уверуют в Него, – и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом. Один же из них, некто Каифа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. Сие же он сказал не от себя, но будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ, и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собирать воедино. С этого дня положили убить Его” (Ин. 11:47-53).

Некоторые либеральные демократы считают, что теперь времена изменились и в наше время, мол, за мысли никого не наказывают, но осуждать мыслепреступников морально запретить нельзя. Хорошо, но если бы ты, друг мой демократ, оказался в стаде свиней, где бы тебя подвергли осуждению за твои мысли, которые, увы, оказались бы недоступными свиньям, стал бы ты стыдиться их осуждения? Так и всякий, кого осуждают, наверняка по-разному воспримет осуждение врагов и осуждение друзей. Так, партийный функционер из бывшей КПСС больше всего дорожил мнением аппарата, и ему было безразлично, что о нем думают в народе. Диссидент из Демократического союза проигнорировал бы осуждение следователей КГБ и советской печати, как впрочем, и всеми иными средствами массовой информации, но считался бы со мнением своих товарищей по партии. Если же мы отвлечемся от корпоративной нравственности и обратимся к абсолютным этическим принципам, тем критериям, которые обуславливаются категорическим императивом: “Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу всеобщего законодательства” [6], то люди сами отвечающие этим требованиям, не станут осуждать человека за мысли, ибо человек для человека неподсуден. Осуждать можно только поступки, причиняющие кому-либо вред, но не мысли. Мысли, конечно же, могут быть заблуждениями, с ними можно не соглашаться, их можно опровергать, если есть на то аргументы, но для этого их нужно не осуждать, а понять. Наши же “праведники” привыкли клеймить все подряд, не вникая и даже не зная о чем идет речь. Вспомним хотя бы пресловутые компании в СССР против Сахарова, Солженицына, диссидентов. Кто-нибудь дал им возможность высказаться, кто-нибудь их читал? Нет. Устроили фарс, который облек позором всю страну. Уже настолько было ясно всему миру, что из себя представляет советский народ – тупая, жестокая масса, что говорить после этого о какой-либо праведности или “духовности” в России вообще представляется кощунством. Да, теперь-то многие из нас берут свои слова назад, пытаются оправдаться, но не покаяться, тем более усугубляя свою вину. По совести говоря, каждый, кто тогда не сидел – виноват. Как после этого можно вообще поднимать голову и смотреть людям в глаза, и, будучи уже так явно изобличены, какое мы имеем право еще кого-то осуждать?

Итак, кому же мы должны вынести в этом деле исторический приговор? Иисусу? первосвященникам? или фарисеям? Самое правильное решение, по-моему, – осудить фарисея в себе и воздержаться от осуждений еще кого бы то ни было. Вполне возможно, что исторические фарисеи были вполне порядочными людьми и не только не судили Иисуса, но и всячески пытались Его спасти, я думаю, Бог зачтет их благие деяния, и, даже если кто и согрешил, Господь давно простил им, как написано: “Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают” (Лк. 23:34). Но здесь речь идет не о них. Мистические Евангельские фарисеи – “лицемеры, безумные и слепые, змии, порождения ехидны” – это понятие относится не к каким-то давно жившим бедолагам, и не к отвлеченным абстрактным типам, которых мы должны все единодушно осуждать как на “пятиминутках ненависти”, это понятие, господа, прямехонько относится по нашу душу, когда мы, пусть даже у самого отпетого фарисея, замечаем соринку в глазу, а у самих себя не хотим и бревна видеть.

Вывод наш таков: мы не вправе определять, насколько евреи были причастны к осуждению и убийству Христа, и не нам их судить, то Бог решит, все, что мы можем и должны сделать – не повторить их греха осуждения невиновных.

Принципиально отмежевавшись от всяких обвинителей евреев, нельзя обойти молчанием и их адвокатов, в которых, как и в обвинителях, история недостатка не знала. Так, Иосиф Клаузнер, например, переносит всю вину за осуждение Иисуса исключительно на саддукеев и боэтусеев (Ханан и Каиафа были из дома Боэтус). Они-де, в отличие от фарисеев, особенно не различали слова: Мессия-Учитель и Мессия-Бунтовщик (на иврите Машиах-Море и Машиах-Моред), а потому для них всякий учитель из народа был опасен. Наиболее интересную защиту еврейской невиновности в последнее время изложил бывший председатель верховного суда Израиля Хаим Коэн в своей книге “Иисус – суд и распятие”. В своей апологетике абсолютной еврейской невиновности он заходит еще дальше Клаузнера. Цель своей книги он формулирует так: “Наша задача – доказать, что ни у фарисеев, ни у саддукеев, ни у “священников, старейшин и книжников”, ни у евреев вообще не было причины желать смерти Иисуса. Отсутствие подобной причины докажет, что все утверждения евангелистов о желании евреев умертвить его (Мф. 12:14; Лк. 19:47; Ин. 11:53; Мк. 14:1) лишены какого-либо правдоподобия” [7].

Отрадно слышать, что у еврея Хаима Коэна нет “причины желать смерти Иисуса”, но боюсь, что в отношении всех евреев это не совсем так, как, впрочем, и неевреев тоже. К сожалению, и сейчас есть много людей, открыто исповедующих свою ненависть к Христу, и потому вряд ли нуждаются в таких адвокатах, которые отрицали бы их ненависть.

В качестве основания для снятия всякой вины с синедриона и фарисеев за расправу над Иисусом Коэн приводит следующие аргументы: “Мы убеждены, что лишь одна причина могла побудить первосвященника созвать ночное заседание Синедриона у себя дома и заставить полный его состав явиться на этот беспримерный созыв: еврейское руководство того времени было крайне заинтересовано предотвратить казнь римлянами еврея, тем более еврея, столь популярного, как Иисус” [8].

“Популярность человека (по какой бы то ни было причине) среди широких масс народа была достаточным основанием для его поддержки и защиты еврейским руководством. Не сделав этого, оно автоматически лишилось бы расположения народа. Любое сотрудничество с римлянами было ненавистно евреям, но способствовать римлянам умертвить своего любимого и почитаемого учителя было бы вообще непростительно” [9].

Иными словами, Хаим Коэн хочет доказать, что нашим первосвященникам тогда было невыгодно совершать сие преступление. Да, вполне вероятно, что и невыгодно, но отсюда еще не следует, что преступление не было совершено, если по правде сказать, то ведь, в конечном итоге, всякое преступление совершать невыгодно, и все преступления, как правило, бывают результатом помрачения ума, но мы знаем, что прецеденты такого помрачения были отнюдь не редкость в драматической истории Израиля, как впрочем, и наш XX век не раз видел параноиков у кормила власти. Я бы даже поставил вопрос иначе: а был ли хоть один пророк, праведник или духовный лидер народа, одобряемый Библией, который бы не подвергался преследованиям со стороны властей из-за опасения потерять “расположение народа”? Не очень-то боялся потерять свой рейтинг в глазах народа Ирод Антипа, когда казнил Иоанна Крестителя, также не стеснялись различные политические группировки в Иерусалиме в своих интригах против соперников прибегать к помощи иноземцев, даже таких одиозных как Антиох Епифан и Гней Помпей. Из кумранских источников мы знаем, что ессейский Учитель Праведности также, подобно Иисусу, был распят по инициативе духовных лидеров Израиля.

Самое интересное, что версия Коэна имеет даже кое-какие “свидетельские” подтверждения. Какие-то слухи о виновности Пилата и невиновности евреев в том конкретном деле просочились в Индию и были сохранены Тибетским Евангелием, авторам которого не было никакой нужды специально обвинять Пилата и оправдывать евреев. Они как бы пересказывают нам знакомую историю, но совершенно наоборот. Приведу несколько цитат: “Выслушав Иссу, священники и мудрые старцы решили между собою не судить его, ибо он не сделал никому зла, и, явившись к Пилату, которого назначил языческий царь страны Ромула правителем Иерусалима, они сказали ему так: «Мы видели человека, которого ты обвиняешь в возбуждении нашего народа к возмущению, мы слышали его проповедь и знаем, что он наш соотечественник». «Начальники городов обратились к тебе с ложными донесениями, ибо это справедливый человек, он учит народ слову Божию. Допросивши, мы отпустили его, чтобы шел с миром». Правитель пришел в сильный гнев и послал к Иссе своих переодетых слуг следить за всеми его действиями и доносить начальству о малейших словах его, с которыми он обратится к народу. Однако святой Исса продолжал посещать соседние города и проповедовать истинные пути Творца, побуждая евреев к терпению и обещая им скорое освобождение” [10]. “Слуги Пилата продолжали пытать его и довели до состояния сильнейшего обморока, но Бог был с ним и не допустил, чтобы он умер. Узнав о страданиях и мучениях, которые претерпел их святой, главные священники и мудрые старцы пришли просить правителя освободить Иссу по случаю приближающегося большого праздника. Но правитель отказал им наотрез. Тогда они просили его приказать явиться Иссе пред судом старейшин, чтобы он был осужден или оправдан пред праздником. Пилат с этим согласился” [11]. “После этих слов правитель пришел в страшную ярость и высказался за осуждение Иссы на смерть и за объявление невиновными двух разбойников. Судьи, посоветовавшись между собою, сказали Пилату: «Мы не возьмем на свои головы великого греха – осудить невиновного и оправдать разбойников, – дела, противного нашим законам». «Делай, что тебе угодно». Сказав так, священники и мудрые старцы вышли и омыли свои руки в священном сосуде, говоря: «Мы не повинны в смерти праведника»” [12].

Трудно сказать, насколько прав Тибетский апокриф, но, видимо, страсть к сочинению апокрифов еще не изжита человечеством, и книга Коэна тому пример. Очевидно, что нашего провидца не удовлетворили ни версии канонических Евангелий, ни существующих апокрифов. Чем же именно? Интересный упрек делается юристом Коэном авторам апокрифов. Они, оказывается, виноваты не в том, что в своих свидетельствах дают ложные показания, а в том, что, мол, в этих показаниях они обнаруживают свое невежество и, тем самым, неспособность представить ложь более правдоподобной. Ай да юрист! Поборник истины! Канонические же Евангелия и комментарии отцов Церкви не устраивают автора не невежеством, а тенденциозностью (не той, какой бы ему хотелось). Евангелисты, мол, хотели всячески выгородить и оправдать римлян. Допустим, что так, но суть в том – почему они так хотели и вправе ли они были так хотеть? Ведь Евангелия-то писали евреи, а не какие-нибудь антисемиты-язычники. Не потому ли, что к тому времени был уже “отнят скипетр от Иуды”, и римляне были достойны, чтобы их “выгораживать”? Разве не противились в то время евреи-ортодоксы воле Господней в распространении Его Слова среди язычников? Вместо того чтобы быть народом священников и просветителями человечества, они из избранного народа переродились в маленькую замкнутую мафиозную структуру, преследующую свои узкокорпоративные интересы, исполненную ненавистью ко всем, кто пытался заниматься миссионерской деятельностью. Отношение к ним ранних христиан вполне понятно – спор между ними был не на жизнь, а на смерть и также понятно, что в борьбе друг с другом обе стороны не гнушались в методах, не исключая и подлога, что по тем временам было вполне законно и морально. (Ведь и Иаков добился своего первородства путем подлога, но на то была воля Божия).

Как аргумент для обличения несправедливых христиан, автор приводит такие слова Иоанна Златоуста, характеризующие евреев: “...они похотливы, хищны, жадны, прожорливы, вероломны; они одержимы дьяволом, они развратны, нечисты и знают лишь одно: удовлетворить свои страсти, пьянствовать и бесчинствовать. Они свирепее зверей. Они убивают своих детей, принося их в жертву дьяволу”. Возможно, святой отец слегка преувеличил, основываясь на клеветнических слухах, но если бы он сказал такое про праведников, не дающих ни одного подтверждения вышеизложенной характеристике, то на что, как не на враждебность со стороны своей паствы, знающей евреев как честных и благородных людей, мог рассчитывать этот проповедник? Как бы там ни было, но нет дыму без огня. С другой стороны, если уж выдвигать обвинения против христиан и отцов Церкви в клевете и несправедливости, то юристу-профессионалу следовало бы потрудиться привести хотя бы одно свидетельство, утверждающее обратное. Увы, подобная характеристика евреев встречается практически у каждого историка того времени, будь он христианин или даже язычник, и, несмотря на то, что дееписатели древности умели ценить достоинства своих врагов, никто почему-то не упоминал о высокой нравственности и благородстве евреев. Даже в новое время мнения многих выдающихся умов о еврействе галута, как о социально-классовой среде вряд ли могли бы свидетельствовать на этом этическом суде в пользу защиты. Так, например, трудно заподозрить в необъективности по отношению к еврейству Карла Маркса, самого имевшего еврейские корни, который писал: “Каков мирской культ еврея? Торгашество. Кто его мирской бог? Деньги” [13].

А эта фраза, по-моему, уж совсем “лажа”, непростительная юристу: “Так как смерть Иисуса и крест (как инструмент ее) были “предопределены” Богом, никакая уголовная ответственность не может быть возложена на того, кто исполнил волю Божью – будь то евреи или римляне; так как смерть Иисуса была лишь прелюдией к его настоящей и вечной жизни, то не было и убийства” [14]. Утверждая это, Коэн основывается еще и на том, что такова, мол, позиция апостола Павла. (?...) Что же получается, поскольку все, что происходит в этом мире предопределено Богом, Он за все и должен нести ответственность, значит, тогда ничего нельзя вменять в вину человеку, ибо нет действия без причины и все, стало быть, происходит в силу необходимости. Мысль эта отнюдь не оригинальна, нечто подобное приходило в голову итальянскому философу Джулио Ваннини: “Если Бог желает грехов, то стало быть, Он их совершает, ибо написано: «Он сделал все, что ни захотел». Если Он их не желает, а они совершаются, значит, Его надо назвать непровидящим, или немогущественным, или жестоким: Будучи господином своего желания, он или не знает об их совершении, или не может либо не хочет их предотвратить”. За сии мысли он был в 1619 году сожжен на костре по приговору инквизиции.

Но еврейское и христианское вероучения придерживаются иных взглядов. Во-первых, даже из талмудического учения известно, что Божье предопределение еще не есть Его воля. В Пиркей авот приводятся слова рабби Акивы: “Все предвидено, но свобода (выбора) дана” [15]. Средневековый философ Рамбам (Рабби Моше бен Маймон) или, как его называют в Европе, Маймонид писал: “Но, может быть, кто-нибудь станет удивляться и задаваться вопросом: как же допустить, что человек может делать все, что ему хочется, и что поступки его зависят от него самого, когда с другой стороны, несомненно, что ничто в мире не может совершиться помимо Творца, о котором говорит Святое Писание: “Господь творит все, что хочет, на небесах и на земле, на морях и во всех безднах” (Пс. 134:6)? Но дело в том, что оба эти положения не исключаются взаимно: все в мире совершается по воле Божией, и тем не менее поступки наши зависят только от нас” [16]. Во-вторых, хотя Иисус, идя на крест, исполнил волю Отца, но эта воля касалась только Самого Иисуса, наподобие приказа командира, напутствующего солдата: “Иди, отдай жизнь за родину”. Понятно, что сей приказ не есть повеление врагам: “Идите, убейте моего солдата”. Кроме того, судье не мешало бы знать, что смерть каждого раба Божьего есть “прелюдия к его настоящей и вечной жизни”, что же теперь не рассматривать дела об убийствах?

Итак, кто же виноват в смерти Иисуса? Вывод автора – Сам Иисус! Нельзя не процитировать этот “перл” адвокатской речи:

“Возможность несправедливого осуждения Иисуса на распятие не подлежит никакому сомнению. Но не каждую несправедливость закон считает искажением правосудия: возможно, человек невиновен в совершении преступления, в котором он обвиняется, и осудить его было бы крайне несправедливо. Однако, если он признал себя виновным, то технически он должен подвергнуться положенному законом наказанию, как будто он действительно совершил это преступление. Дав подсудимому свободу признать или отрицать свою вину, закон позволил ему выбрать свою судьбу, что вполне совместимо с человеческим достоинством и правом самоопределения. Подсудимый может иметь вполне вескую причину признаться в вине, несмотря на свою невинность. Так, например, в гражданском иске обвиняемый может сделать расчет, что в случае признания в вине, штраф обойдется ему дешевле, чем ведение дела до победного конца”. Далее следуют еще несколько примеров судебных прецедентов, и наконец аналогии сводятся к делу Иисуса: “Если Иисус признал себя перед Пилатом виновным, это вовсе не значит, что он действительно был или думал, что он был виновным; он мог это сделать из желания доказать, что Библейские пророчества о нем действительно сбылись”. И далее вывод юриста-корифея: “...мы утверждаем, что если даже Иисус и не заслужил ни смертного, ни другого обвинительного приговора, он был приговорен к распятию исключительно по своему признанию в виновности. Таким образом, распятие Иисуса следует считать не судебным убийством, а приведением в исполнение законного приговора. Позиция, занятая Иисусом на суде, была самоубийственной. О ней можно лишь сожалеть” [17].

Здесь, по-моему, комментарии излишни. Нам также можно лишь сожалеть, что в Израиле, считающемся правовым демократическим государством, на высшие судебные должности выдвигаются такие “гуманные” и “либеральные” судьи, как квод а-шофет г-н. Коэн, считающие законным казнить невиновных. Недалек тот день, когда их “вполне совместимые с человеческим достоинством” законы, позволят невинно обвиняемому “самому сделать расчет” – что лучше предпочесть: либо продолжение пыток, либо относительно легкую смерть. (У меня, темного выходца из тоталитарной страны, от такой “либеральности” кровь стынет в жилах). В отношении же Иисуса, наш судья несколько фальсифицирует суть дела. Иисус был осужден не как “повстанец”, а как Мессия, и “вина” Его была написана на кресте – “Царь Иудейский”, которую “читали многие из Иудеев” и о которой единогласно свидетельствуют четыре евангелиста: Матфей 27:37 Марк 15:26, Лука 23:38, Иоанн 19:19, причем Пилат отказался изменить надпись, как того хотели первосвященники: “не пиши: «Царь Иудейский», но что Он говорил: «Я Царь Иудейский»” (Ин. 19:21), а отсюда следует, что казнили не самозванца, а Царя.

Возможно, что Иисус и смог бы избежать креста, прояви Он немного конформизма, отрекшись от Своего Царства и Мессианских притязаний, и тогда он бы смог спокойно продолжать проповедовать свое учение, возможно, даже создал бы свою школу или академию, как Йоханан бен Заккай и умер бы в почете и глубокой старости. Но если бы Иисус не принял креста, этим бы он сам опроверг свое учение, и всякий мог бы говорить: “Да, на словах он хорош, но сам в своей жизни ведь не следовал своему учению, значит, все оно – фантазия для оболванивания дурачков”. Пилат не хотел казни, дело Иисуса не входило в категорию “показательных процессов”, оно не могло повысить вес римской власти в глазах евреев, так как, как бы отвечало и их желанию, а потому вполне естественно было намерение Пилата: “наказав Его, отпущу” (Лк. 23:16), и, несмотря на “кровожадность” иудеев, он бы его осуществил, если бы не упорство Иисуса. Обычно пытки при допросах применяют для того, чтобы выбить у подозреваемого признания своей вины, Иисуса же бичевали для того, чтобы Он отрекся от Своих показаний. Даже вполне возможно, что тогда никто не хотел Его смерти, ни римляне, ни иудеи; все бы с большей радостью приняли его “покаяние” и отпустили, но Иисус упорно требовал, чтобы Его приняли таким, каким Он есть. Но принять Его или хотя бы оставить в живых и для Пилата, и для иудеев, означало убить свой закон, в котором Христу нет места, произвести революцию, подобной которой не знало человечество за всю свою историю. На эту революцию люди готовы не были, но она, тем не менее, произошла помимо их воли, по воле Господней.

Какова цель книги Хаима Коэна? Оправдать евреев? Нет, даже сам автор признает, что их никто особенно и не обвиняет: “Евреи укоряются (и преследуются) не столько за причиненное Иисусу ими или их праотцами, сколько за то, что они, наперекор всему, остались верными своему древнему закону. Не за их деяния или упущения, а за их жестоковыйность и упрямство. Обращение евреев в новую веру является прямым христианским заданием независимо от смерти Иисуса”. С другой стороны, и сами евреи ни в каких оправданиях не нуждаются, так как те из них, кто сердцем на стороне Иисуса, они уже и так оправданы, а те, кто против Него, вряд ли станут отрекаться от своей принадлежности к лагерю Его врагов. Интересно, что Талмуд утверждает, что Иисуса повесили именно евреи, а стало быть, по логике самого же Коэна, тот, кто добровольно принимает на себя предъявляемое ему обвинение, должен принимать и наказание, и все вытекающие отсюда последствия, и всякие оправдательные доводы здесь излишни. Таким образом, Хаим Коэн оказался в роли адвоката, которого никто не нанимал, и этой ролью он пользуется как предлогом для совершенно других целей. И действительно, главная его мысль в другом, для него не столь важно, осуждают ли или нет евреи Иисуса как человека, ему важно, чтобы евреи осудили Его как Бога, внушая им, что Иисус простой повстанец или чудак, который выдавал себя за такового, ну и поделом Ему, что распяли. Людям их класса жизненно важно доказать, что никакого мира иного, никакого Царства Небесного не существует, есть только власть князя мира сего, мира факта, объективной действительности, всего того, что “бывает”, что у нас принято. Не трудно усмотреть в книге подтекст: “Не витайте в облаках идеалисты! Выкиньте из головы все ваши иллюзии! Спуститесь на землю, на земле чудес не бывает. Не уподобляйтесь тем наивным простачкам, которых облапошил Иисус, про которых мудро сказал Иуда в рок-опере Ллойда Вебера: “Heaven on their minds” (они витают в облаках).

Я готов даже допустить, что фактическая версия событий, которую хочет доказать Хаим Коэн исторически вероятна, но даже в этом случае его еретические выводы глубоко враждебны как духу Священного Писания, так и просто здравому смыслу и элементарной человеческой гуманности. Можно думать, что мнение Хаима Коена еще не является господствующим в среде всего еврейского народа.

Ну а как же относятся к этому делу большинство евреев? Странная получается история. Если Иисус виноват перед еврейским законом, то почему Его выдали Пилату как мятежника и злоумышленника против Римской власти, а если не виноват, то почему евреи не почитают Его, если не как Мессию, то хотя бы как национального героя? Ведь такой славой у еврейского народа пользовались почти все “подстрекатели”, даже такие, как Иуда Гавлонит, Иоанн Гисхальский, Шимон бар Гиора, а если у народа изменилось отношение к таковым, тогда уж нужно было бы заодно осудить задним числом и Моисея, который “подстрекнул” евреев не подчиняться египтянам, и Матитьяху Хасмонея, поднявшего восстание Маккавеев против Антиоха Епифана. Или же Талмуд с некоторых пор стал на позиции римских марионеток? Почему же тогда он не осуждает действительных подстрекателей ничем не оправданных мятежей, таких, как Бар Кохба и рабби Акива? Если евреи невиновны в распятии Христа, тогда на их совести гораздо более тяжкий грех – предательство. С каких это пор евреи отказались исполнять свой Закон чтобы заменить его законами гоев? Закон Моисея требует: “И хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его все общество. Пришелец ли, туземец ли станет хулить имя Господне, предан будет смерти” (Лев. 24:16), и евреи обязаны были исполнять его собственноручно, а не перекладывать ответственность на пришельцев. Но, к чести евреев, Талмуд однозначно приписывает кровь Иисуса не римлянам, а евреям (побиение камнями и повешение), в противном случае на евреях был бы гораздо более тяжкий грех – измена своему Закону в интересах его врагов – римлян, если бы евреи признали, что Иисуса распял Пилат, как того хочет Хаим Коэн, то большинство из них тотчас же стали бы христианами, хотя бы только из чувства национальной солидарности.

Церковь Петра в Галликанту.

Итак, попробуем мысленно перенестись во времена Иисуса и представить себе это судилище. Вот здесь нечестивцы пытались судить Истину, предать Ее на поругание, – говорит нам одна традиция. Можем ли мы ей верить? Было ли это здесь или нет? Да было. Но разве лишь только здесь и тогда? А разве это не мы есть те самые нечестивцы? Именно это мы должны прочесть на сей странице нашей нерукотворной книги, осознать это в себе и раскаяться. Сотни поколений читали Евангелия, осуждали фарисеев, осудивших Иисуса, но не смогли осудить их греха как такового. Уподобляясь тому псу, который возвращается на свои блевотины снова и снова (Прит. 26:11), мы осуждаем преступников, а сами повторяем их преступления.

Относительно места, где происходили эти события, существуют различные версии, или, вернее, традиции. Наиболее древняя из них – армянская. В собственности армян в настоящее время находятся две Святыни: одна из них – вышеупомянутая церковь Святых Ангелов, находящаяся на территории Армянского квартала, где, по традиции, проходил суд Анны, тестя Каифы; вторая – церковь Спасителя, расположенная за стеной Старого города, рядом с Сионскими воротами. Эта, вторая церковь, имеет в своей крипте фундаменты домов периода Второго Храма, которые относят к дому первосвященника Каифы. Долгое время пилигримы всех христианских конфессий единодушно почитали армянскую Святыню как место суда синедриона над Иисусом, и только в конце XIX века католики изменили этой традиции, построив в другом месте Сионской горы новую церковь, которую назвали “Церковь Петра в Галликанту” (см. фото). Мы ограничимся ее посещением.

Название нашей Святыни “Галликанту” в переводе с латинского значит пение петуха, о чем нам говорит силуэт петуха, установленный над куполом церкви. Какое же значение имеет здесь петух? Почти что никакого. Он даже скорее символизирует самое заурядное, ничего не значащее событие, которое случается каждый день. Но бывает так, что вот такая совершенно непримечательная деталь заставляет человека перевернуть всю свою жизнь. Так, случайный крик петуха вдруг пробудил в Петре его веру и совесть, и заставил осознать многие важные вещи, которым он раньше не придавал значения.

Это событие, которое произошло здесь с Петром, описывают с небольшими различиями все Евангелия, но все говорят, что к отречению были причастны не один только лишь Петр, а и все апостолы. Зная маловерие Своих учеников, Иисус предсказывал им: “...все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: «поражу пастыря, и рассеются овцы стада»; По воскресении же Моем предварю вас в Галилее. Петр сказал Ему в ответ: если все и соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь. Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. Говорит Ему Петр: хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя. Подобное говорили и все ученики” (Мф. 26:31-35). По версии Луки, Иисус еще говорит Петру такие слова: “Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу; но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих” (Лк. 22:32). Что Он имел в виду, говоря об оскудении веры? Может быть, Иисус молился, чтобы Петр не забыл догматы правильного Символа веры и смог всегда грамотно разобраться в таком, например, “важном” вопросе: от Кого исходит Святой Дух? Только лишь от Отца? или от Отца и также от Сына? А может быть, опасался Иисус, что Петр, упаси Бог, изменит каким-нибудь традициям или обрядам, забудет, например, как правильно складывать пальцы при крестном знамении? Конечно же, нет. Господь хочет только одного – любви и преданности.

Верить не значит просто что-то осознавать, верить – значит ставить осознаваемое целью своей жизни и никогда не отступаться от нее. Вера в том и состоит, что мы имеем абсолютные идеалы, такие, как добро, истина, справедливость, желаем их, стремимся к ним, служим им. Вера даже может быть и неосознанной, так же как и любовь, которая не заключается в рассудке, а в сердце, так и вера – в сердце. Верить – как раз и значит любить, значит стремиться угодить тому, кого любишь. Любил ли Петр Иисуса в тот момент, когда отрекся от Него? – может быть, и любил, но его любовь тогда еще не проникла глубоко в сердце, и страх, инстинкт самосохранения в тот момент взяли верх, но затем любовь взяла верх над ними. Именно отречение и раскаяние укрепили веру Петра. Когда Иисус явился Петру и другим ученикам при море Тивериадском, Он напомнил Петру его трехкратное отречение трехкратным вопросом: “Симон Ионин! любишь ли ты Меня? и, получив признание Петра, напутствовал ему: “паси овец Моих” (Ин. 21:16), ибо в том и состоит, по мнению Иисуса, вера и любовь, чтобы продолжать Его дело. Вера для Иисуса состоит прежде всего не в мыслях, а в делах, для Него даже не столь важно, за Кого принимает верующий Его Самого: “Верьте Мне, что Я в Отце, а Отец во Мне; а если не так, то верьте Мне по самим делам. Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит...” (Ин. 14:11-12). Для выздоровления больного, в конце концов, не так уж важно, за кого он принимает своего Врача – за профессора или только за простого фельдшера, важно, чтобы он выполнял курс лечения.

Также понимается вера и в Послании святого апостола Иакова: “Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва?” (Иак. 2:19-20). Это значит, что такая “вера” – не вера, а лишь пустые слова. Так черти исповедуют свою “веру” в Иисуса в аду, согласно Евангелию Никодима: “Ты и есть тот Иисус, Сын Божий, о котором старейший наш диавол поведал, что благодаря Своей смерти крестной все человечество Ты властию (Своею) выведешь от нас” [18]. Некоторые толкователи считают, что доктрина апостола Иакова о вере, которая “без дел мертва”, противоречит доктрине апостола Павла, который постоянно проводил мысль, что человек спасается верой, а не делами. На самом же деле здесь противоречия нет, так как, если могут быть “дела” – т.е. формальное исполнение ритуалов, без веры и любви, то настоящей веры без дел просто не бывает. Как будто прямо повторяя слова Иакова, Павел пишет Титу о лицемерной “вере” фарисеев: “Они говорят, что знают Бога; а делами отрекаются, будучи гнусны и непокорны и неспособны ни к какому доброму делу” (Тит. 1:15-16).

Лев Толстой писал: “Всякая вера это только ответ на то, как мне жить на свете не перед людьми, а перед Тем, Кто послал меня в мир. В истинной вере важно не то, чтобы хорошо рассуждать о Боге, о душе, о том, что было и что будет, а важно одно: твердо знать, что в этой жизни должно и чего не должно делать” [19].

Вовсе не просвещение виновато в том, что в современном мире становится все меньше верующих людей, как то думают клерикалы. Наоборот, о Боге в наше время любят рассуждать многие – и политики, и писатели, и ученые, поистине употребляя Его Имя всуе, как разменную монету, но волю Его выполнять далеко не все хотят. Может быть, современного нигилиста сможет вернуть к вере какой-нибудь “петушок”, крик которого отзовется в его сердце, может быть, таким “петушком” станет для него посещение церкви Петра в Галликанту.

История Святыни.

О почитании на горе Сион места дома первосвященника Каиафы еще в византийскую эпоху свидетельствуют сообщения многих очевидцев, сохранившиеся до наших дней. Пилигрим из Бордо 333 г. писал: “С той же дороги подымаешься на Сион и видно место дома первосвященника Каиафы и до сих пор находится здесь столб, у которого бичевали Христа” [20]. В 348 году Кирилл, епископ Иерусалимский записал много подобных свидетельств.

Между 457 и 459 годами императрицей Евдокией была построена базилика, посвященная Петру. О ней свидетельствовал в 530 году архидиакон Феодосий, упоминая путь из Кенакулюма к дому Каифы, “который теперь церковь святого Петра” [21]. В том же веке анонимный иерусалимский летописец (530 г.) в своем “Бревиариуме” (кратком описании Иерусалима) писал: “Отсюда (Кенакулюма) вы идете к дому Каифы, где Петр отрекся от Господа, там есть большая базилика святого Петра”.

В 1100 году крестоносцы восстановили базилику, которой дали имя “Галликантус”, о чем свидетельствует в 1103 году Зевульф: “Под стеною города извне, на склоне Сионской горы, находится церковь св. Петра, называемая Петлоглашение, где он, отрекшись от Господа, скрылся в очень глубокой пещере, как это можно видеть, и горько оплакивал свою вину” [22]. Но можно считать, что традиция, связывающая сие место с петухом, гораздо древнее упоминания Зевульфа, так как мы знаем, что крестоносцы никогда не “изобретали” и не открывали новые Святые места и всегда сообразовывались с уже существовавшими до них традициями и местными преданиями. В “Хождении игумена Даниила” упоминается, что в его время над пещерой плача Петра существовала большая церковь во имя апостола: “И оттуда есть близ паки место на стране горы, к востоку лиць, и ту есть пещера глубока вельми, слести в ню степеней 30 и 2 (чтобы спуститься в нее нужно преодолеть 32 ступени); и в той пещере плакася Петр горко отвержениа своего; и над тою пещерою церковь есть создана во имя святого апостола Петра” [23]. Теодорик в 1172 году пишет, как он, медитируя, ходил здесь по стопам Христа: “Я желаю идти с Ним на Сионскую гору и видеть, что произойдет с Ним. Но сначала я хочу быть заключенным вместе с Петром, и учиться вместе с ним у Христа не отрекаться, но молиться”; но не ясно, о каком месте здесь идет речь, когда он пишет, что там есть глубокая темная пещера, в которую ведут почти сорок ступеней и что: “Петр убежал туда после своего отречения и спрятался в одном из углов...” [24], по чему можно судить, что речь идет о Галликанту, но Теодорик говорит, что эта церковь находится в распоряжении армян, а в армянской церкви Спасителя у Сионских ворот, почитающейся как дом Каиафы, никакой пещеры нет, и никогда, и никто ее не связывал с плачем Петра.

В XIV веке эта церковь уже была в руинах.

В мае 1887 года отцы ассумпционисты основали постоянный фонд в Иерусалиме, чтобы содействовать группам пилигримов. В течение первого пилигримиджа, проводимого Бельгийским францисканцем Br. Lievin de Hamme, паломники посещали склоны Сионской горы, тогда покрытой полями, и любили молиться в полуоткрытом гроте, известном как пещера “Слез Петра”. Тогда отцы ассумпционисты решили приобрести грот и построить на этом месте монастырь с гостиницей для приема паломников. Первым настоятелем стал о. Жозеф Жермен Дюран – археолог, эпитафолог (специалист по чтению древних надписей) и нумизмат. Его, естественно, заинтересовала история сего места и то, что скрывает под собою земля. Официально он начал раскопки 25 октября 1888 года на месте грота, но первые попытки не увенчались особым успехом, они не обнаружили ни остатков, подтверждающих гипотезу, о расположении здесь дворца первосвященника, ни следов церквей, упомянутых в старых документах, затем он стал исследовать территорию к северу, и его усилия были вознаграждены открытием остатков водной цистерны периода крестоносцев. Но византийские кресты, обнаруженные на горлышке цистерны, свидетельствовали о том, что она почиталась христианами как святое место с древнейших времен (см. фото). Последующие раскопки оказались значительно более плодотворными, были обнаружены: мозаика середины V века (см. фото), предметы христианского богослужения, два фундамента разных церквей, проложенные как раз в том месте, где находились служебные помещения некоторых важных еврейских зданий. Эти подвалы датируются Хасмонейским и Иродианским периодами. В ходе работ отцы все время убеждались, что открыли место дворца первосвященника Каифы. Мельница для зерна, приводимая в движение ослом (см. фото), зернохранилище, каменные гири, деревянная перемычка с надписью на иврите: “ле-ашем hу курбан” (для жертв за грех). Среди интересных предметов, обнаруженных при раскопках, есть печать периода крестоносцев с изображением петуха. Все эти находки свидетельствуют о нахождении здесь в прошлом склада для храмовых приношений. На территории монастыря были открыты также ступени древней лестницы, построенной, по-видимому, в хасмонейскую эпоху (см. фото). Более чем вероятно, что именно по ней спускался Иисус с учениками, когда шел из Кенакулюма в Гефсиманский сад (см. фото) и поднимался, когда был веден на допрос к первосвященнику, будучи арестованным (см. фото).

Особое значение имело открытие того грота, о котором упоминал игумен Даниил, им оказался страшный подземный каземат, имеющий одиночный карцер, наподобие каменного мешка с узким горлышком наверху, через которое спускали вниз заключенного. Византийские кресты, обнаруженные отцом Дюраном на этом горлышке свидетельствуют о древней традиции почитания этого места. Несомненно, что ранние христиане связывали этот каземат со страстями Иисуса (см. фото). Маленькое окошко вверху соединяет этот карцер с камерой надсмотрщиков, где также проводились допросы. Эта камера была оборудована специальным блоком пыток. Два каменных столба, стоящие посередине комнаты, служили, по-видимому, для растягивания между ними тела жертвы, которое привязывали за руки ремнями, и таким образом оно было со всех сторон подставлено под удары бича (см. фото). Рядом же стояли две чаши с уксусом и солью для того, чтобы приводить допрашиваемого в чувства. Здесь, как полагают, также и апостолы получили свои “законные” 39 ударов – по 13 ударов на каждую лопатку со спины и 13 ударов в грудь (Втор. 25:2-3) и затем, с наказом не проповедовать больше Христа, они были отпущены домой. Об этом наказании свидетельствовал также и апостол Павел: “От иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного” (2 Кор. 11:24).

Подземная тюрьма.

Это символ поругания и унижения. Позорное клеймо преступника, осужденного властями собственного народа, поколебало веру многих учеников Иисуса. Хотя евреи гораздо раньше других народов поняли, что Господь не защищает праведников в этом мире, но тем не менее не отчаялись и остались верными своей вере: “Всего насмотрелся я в суетные дни мои: праведник гибнет в праведности своей; нечестивый живет долго в нечестии своем” (Екк. 7:15). Это очень ясно выражено и в книге Иова, и в некоторых псалмах, в которых слышится и вопль отчаяния и надежда. Как бы голосом из преисподней, подобной этой каменной темнице, откликаются слова 87-го псалма:

“Господи, Боже спасения моего! днем вопию и ночью пред Тобою. Да внидет пред лице Твое молитва моя; приклони ухо Твое к молению моему, ибо душа моя насытилась бедствиями, и жизнь моя приблизилась к преисподней. Я сравнялся с нисходящими в могилу; я стал, как человек без силы, между мертвыми брошенный, – как убитые, лежащие во гробе, о которых Ты уже не вспоминаешь и которые от руки Твоей отринуты. Ты положил меня в ров преисподней, во мрак, в бездну. Отяготела на мне ярость Твоя, и всеми волнами Твоими Ты поразил меня. Ты удалил от меня знакомых моих, сделал меня отвратительным для них; я заключен, и не могу выйти. Око мое истомилось от горести; весь день я взывал к Тебе, Господи; простирал к Тебе руки мои. Разве над мертвыми Ты сотворишь чудо? Разве мертвые встанут и будут славить Тебя? Или во гробе будет возвещаема милость Твоя, и истина Твоя – в месте тления? Разве во мраке познают чудеса Твои, и в земле забвения – правду Твою? Но я к Тебе, Господи, взываю, и рано утром молитва моя предваряет Тебя. Для чего, Господи, отреваешь душу мою, скрываешь лице Твое от меня? Я несчастен и истаеваю с юности; несу ужасы Твои и изнемогаю. Надо мною прошла ярость Твоя; устрашения Твои сокрушили меня. Всякий день окружают меня, как вода: облегают меня все вместе. Ты удалил от меня друга искреннего; знакомых моих не видно” (Пс. 87:2-19).

Тот же мотив выражен и в 21-ом псалме, слова из которого в отчаянии произнес Иисус на кресте: “Боже мой! Боже мой! для чего ты оставил меня? Далеки от спасения моего слова вопля моего. Боже мой! я вопию днем, – и Ты не внемлешь мне, ночью, – и нет мне успокоения. Но Ты, Святый, живешь среди славословий Израиля. На Тебя уповали отцы наши; уповали, и Ты избавлял их. К Тебе взывали они и были спасаемы; на Тебя уповали и не оставались в стыде. Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе. Все, видящие меня, ругаются надо мною; говорят устами, кивая головою: «Он уповал на Господа, – пусть избавит его; пусть спасает, если он угоден Ему»” (Пс. 21:2-9).

Все знают эти слова Писания, и тем не менее многие евреи и по сей день убеждены, что праведник – это всеми уважаемый, законопослушный филистер, пример для подражания молодежи, и уж никак не может быть осуждаем начальством и всем обществом. Это осуждение соблазнило и учеников Иисуса: “...как предали Его первосвященники и начальники наши для осуждения на смерть и распяли Его; а мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля” (Лк. 24:20-21). Как могли ученики, даже видя торжество зла, забыть, что значит истинное Добро? Или же Добро зависит от обстоятельств? Как же так, раньше вы признавали Его за воплощение Добра, что же Он совершил такого, что заставило вас изменить свое мнение о Нем? Он остался верен Себе до конца. И это несмотря на то, что пророк Исаия прямо говорил о Мессии: “Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; когда же душа Его принесет жертву умилостивления, Он узрит потомство долговечное, и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его” (Ис. 53:10).

Далеко не все верующие способны и хотят осознавать вопросы теодицеи об отношении Бога ко злу. Конечно, проще всего на это закрывать глаза, но это хорошо, когда зло не касается непосредственно самого человека, но когда с ним случается что-нибудь неприятное, такой недалекий ум начинает проклинать Бога. Корнелис Тиле писал: “Строгий монотеизм видит в своем единственном Боге источник также и зла. Однако во все времена во многих религиозных душах поднималось возмущение против этого учения, непереносимого для религиозного чувства. Сложнейшая проблема заключается уже в том, что приходилось или усомниться в божественной доброте, святости, справедливости и любви, или ограничить всемогущество Бога. Предлагались всевозможные решения, которые, однако, не были способны удовлетворить всех, особенно тех, кто умел мыслить последовательно” [25].

Всему виной, конечно, то, что помимо формального исповедания иудаизма или христианства, массы подсознательно придерживаются совсем иной веры. Религия мира сего учит, что если тебе не повезло, то и не на кого пенять, кроме как на самого себя, она говорит: “Видно, где-то ты, брат, был недостаточно мудр и не понял требований нашего бога – Действительности. Надо было бы тебе лучше следовать ее законам и приспосабливаться к ней, а если ты что-то прошляпил, то и поделом тебе, бедолаге. Сколько раз тебе Природа указывала, что не этим путем нужно идти к своему благополучию, но ты не внимал ее мудрости и упрямо следовал иным законам, а Природа к ним совершенно безразлична, как впрочем, и к тебе самому. Хочешь получить от нее блага – умей вертеться, а не умеешь – никто тебя не пожалеет”. Что можно возразить против такой железной логики?

Интересно объясняет отношение законов природы к Богу Альберт Швейцер: “Есть океан – холодная вода без движения. В этом океане, однако, имеется Гольфстрим – поток теплой воды от экватора к полюсу. Спросите любого ученого, как это физически возможно, чтобы поток теплой воды тек среди океанских вод, образующих, так сказать, его берега, движущийся в неподвижном, теплый в холодном; ни один ученый не в состоянии объяснить этого. Подобным же образом существует Бог любви в Боге всех сил вселенной – составляющий с Ним одно целое и однако совершенно отличный от Него. И мы позволяем этому живому потоку захватить нас и нести с собой” [26].

Таким образом, Господь как бы предлагает нам альтернативу: “Выбирайте, где вам теплее и лучше: в лоне созданной Мною природы и тогда уже, подчинясь ее законам, вы навечно становитесь ее рабами, или в лоне Моем и тогда, пребывая во Мне, вы возвышаетесь над природой и, диктуя ей Мои законы, вы сами судите природу, говорите ей, какой она должна быть и господствуете над ней”. Но большинство людей выбирает, как правило, рабство. “Разве не знаете, что мы будем судить ангелов?” – пишет апостол Павел (1 Кор. 6:3). Под ангелами в мистике апостола Павла нередко подразумеваются силы и законы природы, да и сам дьявол как дух разрушения (сегодня его называют энтропией). Именно тому, что законы Бога и законы природы – не одно и то же и учит всякая религия, если она не есть скрытый атеизм; в этом также заключается и суть теизма, в противоположность деизму, который видит Бога в законах природы. Взгляды деистов, несмотря на кажущуюся прогрессивность, достаточно банальны, они стары как мир, были, например, распространены еще у древних философов, особенно у стоиков: “...ибо что такое природа, как не Бог и божественный разум, присущий миру в его целом и частях. Ты можешь, сколько тебе угодно, давать иные имена этому виновнику существующих ради нас вещей. Справедливо будешь называть Его всеблагим и великим Юпитером и Громовержцем и Установителем (Stator). Не потому Он Установитель (Stator) и Учредитель (Stabilitor), что восстановил ряды бежавших римлян, после того как принесен был (ими) обет – как об этом передали историки, – а потому, что все стоит благодаря Его благости” [27], – так выразил свои пантеистические взгляды язычник Сенека. Но пантеисты никогда не увидят в своем Боге той любви, которая, по словам Данте, правит миром.

Возникает закономерный вопрос: а для чего это нужно было Господу предстать в таком жалком и поруганном виде перед людьми? Ведь Он-то мог избежать этого. Ведь даже простой смертный, ради сохранения своей чести, скорее предпочтет смерть в бою аресту, плену, суду и позорной смерти. Так отвечает на этот лукавый вопрос Ориген: “Ничего нет странного в том, что (Иисус), желая в Своем лице дать пример людям, как нужно жить, в то же время показал им, как нужно умирать за веру” [28].

По мировоззрению стоиков, в той ситуации, в которой оказался Иисус, лучшим выходом из нее было бы самоубийство. Но в том-то и отличие учения Христа от религий мира сего, что цель Иисуса была – изменить всю шкалу ценностей, которым поклонялись язычники. Иисус учил: “что высоко у людей, то мерзость перед Богом” (Лк. 16:15). Таким образом, христианство стало единственной в мире религией, которая поклоняется Богу отверженному, униженному и поруганному, и это – истинный Бог. Иисус пошел на эти унижения сознательно, с целью дать людям пример своим поступком: так же как Он сознательно мыл ноги Своим ученикам, так же и каждый Его последователь должен поступать и со своими ближними. Но далеко не все христиане усвоили этот урок. Именно в христианском мире веками сохранялись предрассудки, что оскорбленный всегда виноват. Говоря о нравах своей эпохи, Шопенгауэр писал: “Насколько быть обруганным – позор, настолько обругать – честь” [29]. Зато гораздо лучше современных ему верующих понял Христа безбожник Ницше: “Современные люди с притупленным против всякой христианской номенклатуры умом, уже не чувствуют более того в высшей степени потрясающего, что для античного вкуса заключалось в парадоксальной формуле: “распятый Бог”. До тех пор никогда и нигде не было ничего равного в обратном понятии, того одинаково страшного, вопросительного и достойного вопроса, как эта формула: она была предзнаменованием переоценки всех античных ценностей” [30].

Теперь поднимемся из этого каземата в верхнюю церковь.

Верхняя церковь.

Современная церковь была построена в 1920 году в нововизантийском стиле и освящена в 1931 году. Интерьер церкви богато украшен мозаиками: над алтарем – Иисус перед судом синедриона (см. фото), слева кающиеся мужчины (см. фото), справа – кающиеся женщины (см. фото). Как объясняет настоятель церкви Роберт Фортин, фигуры мужчин – это: св. Уильям, герцог Аквитанский †1157, в свое время преследовавший Церковь, но затем будучи обращенным св. Бернардом, раскаялся и прожил монахом в Иерусалиме 9 лет; св. Дисмас, раскаявшийся разбойник, распятый вместе с Христом; св. Досифей (VI век), в молодости жил распутной жизнью, но обратившись провел остаток жизни в монастыре в Газе. Женщины: св. Пелагия † 461 (см. выше гл. “Последние заветы”, Елеонская гора), св. Мария Магдалина, св. Мария Египетская † 421 (см. выше гл “Что такое Святая Земля”).

Бельведер.

Находясь на территории монастыря, нельзя не остановиться на смотровой площадке, построенной на склоне горы и не насладиться открывающимся оттуда видом. Это лучшая точка, откуда хорошо видно, как соединяются вместе две основные долины, между которыми был расположен древний Иерусалим, Долина Сыновей Енномовых (Гей бен Енном, или Геенна) и Кедронская долина. Внизу, среди деревьев, можно увидеть верхушку минарета, построенного над Силоамской купелью (Брехат а-Шилоах), воды которого по слову Иисуса открыли глаза слепорожденному.

Напротив нас находится один из отрогов Елеонской горы, называемой горой Помазания или горой Соблазна. На иврите оба названия похожи по звучанию – «мшиха» – помазание и «машхит» – соблазн. Возможно, именно эта гора под именем “гар а-машхит” (гора губительная) упоминается в книге пророка Иеремии гл. 51, ст. 25. Здесь нечестивые иудейские цари, начиная с царя Соломона, “делали неугодное в очах Господних”, устраивая священные рощи, высоты и жертвенники языческим богам. Грех Соломона Библия связывает с его многочисленными женами: “И было у него семьсот жен и триста наложниц; и развратили жены его сердце его”. Однако Библия видит грех не в количестве жен, а в качестве: “Во время старости Соломона, жены его склонили сердце его к иным богам, и сердце его не было вполне предано Господу, Богу своему, как сердце Давида, отца его. И стал Соломон служить Астарте, божеству Сидонскому, и Милхому, мерзости Аммонитянской. ...Тогда построил Соломон капище Хамосу, мерзости Моавитской, на горе, которая перед Иерусалимом, и Молоху, мерзости Аммонитской. Так сделал он для всех чужестранных жен, которые кадили и приносили жертвы своим богам” (3 Цар. 11:3-8). Здесь же, у подножия сей горы (у источника Гихон), Соломон был помазан на царство: “И взял Садок священник рог с елеем из скинии, и помазал Соломона” (3 Цар. 1:39). Таким образом, там, где Соломон был помазан, там и соблазнился, где возвысился, там и пал. Эта же гора упоминается в деяниях благочестивого царя Иосии, который осквернил все места языческого культа: “И высоты, которые перед Иерусалимом, направо от Масличной горы, которые устроил Соломон, царь Израилев” (4 Цар. 23:13).

Но самую дурную славу снискала та долина, что направо от нас, внизу, – долина Гей бен Енном (Долина сыновей Енномовых), которую сокращенно называют Гей Енном, что в русском произношении закрепилось как Геенна. Кто такой был Енном и его сыновья, никто не знает, наверно, это был владелец участка еще до захвата Ханаана Израильскими племенами, так как об этой долине упоминается в книге Иисуса Навина (Нав. 15:8), во всяком случае, не он, Енном, виновник мистического значения понятия “геенна огненная”, хотя его имя здесь присутствует. Долина стала символом ада из-за своего страшного жертвенника – Тофета, на котором во времена царя Ахаза сжигали детей, принося их в жертву Молоху, что вызывало гнев Господа и осуждение пророков: “И устроили высоты Тофета в долине сыновей Енномовых, чтобы сожигать сыновей своих и дочерей своих в огне, чего Я не повелевал, и что Мне на сердце не приходило” (Иер. 7:31). Осознав чудовищность этих преступлений своих предшественников, царь Иосия решил искоренить всякую память о них: “И осквернил он Тофет, что на долине сыновей Еннома, чтобы никто не проводил сына своего и дочери своей через огонь Молоху” (4 Цар. 23:10). Есть предание, возникшее, по-видимому, как толкование действия Иосии: “...и наполнил место их костями человеческими” (4 Цар. 23:14), что на месте Тофета царь Иосия устроил свалку, на которую выбрасывали тела казненных преступников и сжигали их там. Поэтому, когда Иисус говорил фарисеям: “Змии, порождения ехидны! как убежите вы от осуждения в геенну?” (Мф. 23:33), Его угроза могла иметь самый конкретный смысл.

Хакел дама.

Предание говорит, что место, где стоял Тофет, было куплено первосвященниками на те тридцать серебренников, которые вернул им Иуда, раскаявшись в предательстве: “Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и раскаявшись, возвратил тридцать серебренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав Кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И бросив серебренники в храме, он вышел, пошел и удавился. Первосвященники, взявши серебренники, сказали: не позволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделавши же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников; посему и называется земля та “землею крови” до сего дня. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: “и взяли тридцать серебренников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их на землю горшечника, как сказал мне Господь” (Мф. 27:6-10). Иеремия пророчествовал: “Так говорит Господь Саваоф: так сокрушу Я народ сей и город сей, как сокрушен горшечников сосуд, который уже не может быть восстановлен, и будут хоронить их в Тофете, по недостатку места для погребения” (Иер. 19:11). По христианской традиции, здесь также похоронены иерусалимские христиане, убитые евреями в бассейне Мамилла в 614 году во время персидской оккупации. Сегодня здесь находится греко-ортодоксальный монастырь святого Онуфрия(см. фото), начавшийся строиться с конца XIX века . Монастырь назван в честь египетского святого, одного из основателей монашеского движения, прожившего шестьдесят лет в Фиванской пустыне и скончавшегося в 400 году.

Когда-то в этой долине показывали дерево, на котором повесился Иуда. В сообщениях древних пилигримов нередко упоминается смоковница, о которой пишет, например, епископ Аркульф (670 год): “Там же и до сего дня указывается большая смоковница, на верху которой висел в петле несчастный Иуда, как воспел Ювенк, пресвитер, писавший стихи:

«Он принял безобразную смерть на верхушке смоковницы»” [31].

Петр Диакон (XI век) в “Книге о Святых местах” цитирует английского богослова Беду Достопочтенного (672-735): “При выходе из ворот Давидовых попадается мост, направляемый через долину к югу; у середины ее к западу стоит большая смоковница, на которой удавился Иуда” [32]. В России есть предание, что Иуда повесился на осине, но, наверно, не все знают, как трудно было бы Иуде отыскать в Палестине осину. Зато местная традиция считает “осиной” несколько иное растение, так называемое “иудино дерево”, латинское название Cersis siliquastrum L. Это небольшое полукустарниковое дерево, красиво цветущее весной розовыми, прямо вырастающими из ствола цветами. Правда, на нем не очень-то удобно вешаться, но если оно растет над обрывом, как в Гей бен Енном, то почему бы и нет.

В Деяниях апостолов приводится несколько иная, чем в Евангелии от Матфея версия судьбы Иуды, там говорится, что Иуда на свои тридцать серебренников “приобрел землю неправедною мздою, и, когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его; И это сделалось известно жителям Иерусалима, так что земля та на отечественном их наречии названа Акелдама, то есть “земля крови”. В книге же Псалмов написано: «Да будет двор его пуст, да не будет живущего в нем»; и: «достоинство его да приимет другой»” (Деян. 1:18-20).

Как мы уже говорили, личность Иуды менее всего претендует на историческую достоверность, это скорее образ коллективной вины, ибо угрызения совести заставляли каждого апостола чувствовать себя предателем, ибо, когда Иисус сказал им: “Один из вас предаст меня”, каждый понял, что в чем-то он, конечно, Его предал или может предать, в большей или меньшей степени – неважно, понимая это, ученики “...весьма опечалились и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи?” (Мф. 26:21-22). Уже много лет спустя, евангелисты решили искать самого “крайнего”, но на самом деле “крайних” здесь нет, все мы в какой-то степени “иуды”. Конечно, мы знаем, что у Иисуса были такие ученики, которые “отошли от Него и уже не ходили с Ним” (Ин. 6:66) и из Его последователей превратились во врагов. Может быть, что среди них был некто по имени Иуда из каких-то Крайот [33]. Возможно, что разочарование в Учителе у этого человека было столь велико, что стал даже “вождем тех, которые взяли Иисуса” (Деян. 1:16), хотя в его доносе, в общем-то, никакой необходимости не было, ибо Иисус не делал ничего тайно, и если бы первосвященники хотели бы расправиться с Ним без “лишнего шума”, то всегда могли бы послать какого-нибудь сикария, который бы мог Его легко выследить.

Как бы там ни было, у этого Иуды была особая роль в Мессианской драме, так объясняет ее Дмитрий Мережковский: “«Царство Божие десяти девам подобно, взявшим светильники свои и вышедшим на встречу жениху. ...Но как жених замедлил, то задремали все и уснули» (Мт. 25, 1, 5). Все, кроме одной, жениху не простившей: если бы больше любил, не замедлил бы. Эта одна «мудрая дева», или безумная, – душа Иуды. Воля его – страшная повивальная бабка царства Божия: «муками родов» мессианских вынудить хочет наступление Царства, как бы чрево матери рассечь, чтобы поскорее родился младенец. «Что делаешь, делай скорей» (Ио. 13, 27), – может быть, угадал Иисус и с горькой усмешкой высказал тайную мысль Иуды о Нем”. В другом месте Мережковский замечает: “...камни в Иуду надо кидать осторожнее, – слишком к нему близок Иисус” [34].

Но оставим бесполезные споры об историчности Иуды Искариота, в конце концов, для веры не столько важно знать, был ли такой человек в такое-то время в таком-то месте, или не был, и насколько у него надежное алиби, но важнее вопрос: как мы сами относимся к его поступку и как бы мы повели себя при аналогичных обстоятельствах. Казалось бы, образ Иуды представлен евангелистами в столь гнусном виде, что не может не вызывать у большинства нормальных людей никаких иных чувств, кроме отвращения. Тем не менее есть в Израиле такие экзегеты, которые видят в Иуде героя, истинного патриота и настоящего праведного еврея, поступившего по всем предписаниям Торы. Так, Иосиф Клаузнер пишет: “Среди двенадцати учеников Иисуса, которые, по всей видимости, были все галилеяне, был один из Иудеи, из города Крайот. Сначала Иуда Иш-Крайот был предан Иисусу, как лучший из учеников, избранный из двенадцати апостолов, чтобы проповедовать Царствие Небесное. Но постепенно его энтузиазм охладел и он начал относиться к словам и поступкам своего учителя с критическим взглядом. Постепенно он стал убеждаться, что далеко не всегда удается Иисусу лечение больных, что Иисус побаивается своих врагов и преследователей, убегает и скрывается от них, что в самом его учении полно противоречий. То он учит быть верными Торе до последней йоты, требует приносить жертвы и проверять у священника со всем вытекающим отсюда, то он разрешает употреблять запрещенные в пищу продукты, игнорирует соблюдение шаббата, умывание рук и намекает, что новое вино требует новых мехов...” и т. д. “Для Иуды стало ясно, что перед ним лжемессия или лжепророк, сам заблуждающийся и вводящий других в заблуждение, совратитель и подстрекатель, которого Тора предписывала умерщвлять, и запретила щадить, жалеть и скрывать” [35]. Почему же именно Иуда совершил этот “благородный подвиг”, предав Христа, а не кто другой? Клаузнер это объясняет так: “На мой взгляд, причина тому, что Иуда отчаялся в Иисусе, была в том, что он был слишком близок к Иисусу, и видел все его личные слабости. ...Иуда был образованным иудеем с проницательным интеллектом, но с холодным и расчетливым сердцем, его видение слабостей затмевало многие достоинства Иисуса, которые поначалу стояли перед глазами и воспламеняли ум; тогда как в глазах других учеников, которые все были простые необразованные галилеяне, но с пламенными сердцами, достоинства покрывали все недостатки, и они остались преданными своему учителю до минуты опасности, и после сомнений в течение короткого времени, вернулись к своим святым воспоминаниям и сохранили его слова, дела, и учение до сего дня” [36].

Иными словами, будь на месте Иуды сам Клаузнер или любой иной “порядочный” еврей с “проницательным интеллектом”, он должен был бы поступить точно так же. Не буду спорить, может быть, здесь и есть у иуд своя правда, ведь они же думают, что действуют в интересах своей нации и ее вождей, но только непонятно, почему евреи воспринимали как клеветнический навет, клеймо христопродавцев, которое огульно навешивали на них некоторые христиане? Исходя из логики Клаузнера, им бы следовало гордиться этим “высоким званием”.

Нет, Клаузнер не прав. Не был Иуда правоверным евреем, он скорее был именно “духовным христианином” в современном понимании этого слова, наподобие тех, которые считают, что можно иметь “христианские убеждения” и держаться подальше от Церкви, чтобы не скомпрометировать свое общественное реноме причастностью к этой ныне опальной в Израиле организации. Иуда шел не за Учителем, он не любил Его как Человека, он шел за определенной доктриной, которая была ему нужна по конъюнктурным соображениям. Ему сперва показалось, что нашел такую доктрину в словах Иисуса, но когда понял, что его Учитель не собирается играть роль фюрера, силой утверждающего свою идеологию, то решил пожертвовать Им во имя доктрины. Правоверный еврей на его месте, скорее бы разоблачил саму доктрину, если бы считал ее ложной, но не предавал бы Учителя.