Сергей Баландин

Фидбэк на статью Анны Даниловой «Забавы сверхчеловека»

(Журнал-газета МИГnews №8 21.06.2000)

Сионистская идеология переживает период глубочайшего кризиса. Об этом мы подробно говорили в статье «Кривдоискатели», посвященной анализу книги Яира Цабана – наиболее прогрессивного «левого» представителя этой идеологии, мы рассматривали все его попытки модернизировать и реформировать сионизм. Вывод наш таков: сионизм, даже в его наиболее демократической форме является тормозом политического, социального и культурного развития Израиля и всего еврейского народа. Выход из этого кризиса, по нашему мнению, только один – это демократические реформы; социалистическая ориентация; отделение религии от государства; равноправие всех граждан независимо от их национального, социального и регионального происхождения, их вероисповедания и политических взглядов; восстановление высокого общественного статуса образованного слоя (интеллигенции).

А как же пытаются выйти из кризиса идеологи «правого» крыла? – Никак. Они вообще никакого кризиса не видят. У нас, говорят, «а-коль беседер» (все нормально), сионизм идеален, – как бы декларируют они. А проблемы? – Они выдуманы, высосаны из пальца нашими очернителями, антисемитами, врагами государства, диссидентами. Но не стоит вообще обращать на них внимание, это же опустившиеся, морально разложившиеся люди, низы общества, одним словом – «андерграунд». Вы сомневаетесь, что это так? Ну что ж, мы вас познакомим с одним таким, у нас ведь демократия и не может быть никаких секретов от народа.

Такова, как нам видится, политическая цель статьи Анны Даниловой «Забавы сверхчеловека» и ее интервью с одним из лидеров неформального молодежного движения в Израиле неким Мухом (псевдоним). Я не знаю, каких политических убеждений придерживается автор статьи (сама она об этом нигде не намекает), но совершенно ясно против кого она написана, и на чью мельницу льется ее словесная вода. Под предлогом гласности и плюрализма публикацией сей статьи журнал пытается увести читателей от подлинной гласности и плюрализма, увести от критического обсуждения действительно насущные острые проблемы общества, отвести от ответа действительно чинящих зло людям паразитов, дабы народ как можно дольше оставался «беззащитным перед свободой их творчества». От их «творчества» наши дети превращаются в дегенератов, а народ в орду жлобов, интеллигенция втоптана в грязь, вся культура опошлена. В результате ничего ценного и достойного в этой стране не создается. А кто во всем этом виноват? Да вон тот мальчик-студент, и все честное общество бросится как по команде избивать несчастного Муха. Что это, как не провокация, ложь, азефовщина. Точно так же и в первые годы горбачевской перестройки, апологеты «гласности» не вступили в диалог ни с Сахаровым, ни с Солженицыным, ни с Лихачевым, но открыли широкую трибуну такой «оппозиции», как Жириновский, Память, фашисты и антисемиты. Вот наши оппоненты, как бы говорили «плюралисты», если уйдем мы, то придут они.

Азефовщину напоминает цитируемый «Манифест русского фронта», который, как представляется, идейно объединяет определенную часть русскоязычных израильских ребят. Но даже в его явно провокационном характере, что, кстати, не отрицает и сам Мух, есть своя правда. Правда в том, что в умах молодежи, чей «интеллект больше, чем у кошки» официозная сионистская ложь вызывает отвращение, как и те «подонки среди русских, которые торопятся назвать себя евреями и сионистами». Пусть глупо, где-то фиглярски, нарочито вызывающе, но в то же время и искренне, молодежь пытается выразить свой протест, свое «анти» ненавистному ей сионизму.

Первая характеристика, которая дается в статье Даниловой нашему андерграудщику, это его же цитата-декларация, по-видимому представляющаяся достаточно дерзкой в глазах респектабельного ортодокса: «Он говорит: «Я – другой», подразумевает: «Я – сверхчеловек». «Другой?» – да это же бунт, подумает иной читатель, – это притязание на собственный суверенитет, на противопоставление себя сплоченному обществу и его «коллективному» разуму. «Другой» – это ересь, в Талмуде этим словом даже называли некоторых еретиков, например прозвище Элиши бен Авуии, еврея, уверовавшего в Христа, – «Ахер» (другой). Не было «других» ни у большевиков, ни у нацистов, ни у изуверов-попов, не может их быть, видимо, и у правоверных сионистов. Однако в самой действительности, если на нее смотреть без идеологических шор, все другое. Кто из нас не другой? Каждый атом во Вселенной – он другой.

Также меня абсолютно не смущает и самоназвание «сверхчеловек». Все мы в своем роде «сверхлюди», в чем-то уникальны, неповторимы, обладаем своей абсолютной ценностью и святостью. Но Мух идет еще дальше, он утверждает, что все люди не равны, есть, кто выше, есть кто ниже, себя же он считает «безусловно на достаточно высоком уровне». И здесь я с ним, представьте себе, тоже могу в чем-то согласиться. Я никогда не был сторонником примитивной уравниловки, которой часто прельщают толпу популисты разных мастей. Даже «сверхлюди» не равны между собой. Каждый в чем-то лучше, в чем-то хуже. Уверен, что в чем-то лучше других и г-н Мух, однако в чем именно он лучше – это пока еще для меня тайна, и, видимо, этого еще не понял и он сам.

Вот, что он думает о себе: «Я не знаю, потому что сам меняюсь». Даже при определении своей особенности наш супероригинал обращается за помощью к чужой цитате: «…мою позицию можно выразить словами известного советского поэта и рок-музыканта Егора Летова, сказавшего: «Из права или лева я выбираю верх». Это мое политическое кредо». Иными словами, мне не важна идеология, фашизм ли это, коммунизм или христианская вера, в любом случае я либо фюрер, либо генсек, либо папа Римский, хотя бы и местного значения. ОК, но в таком случае, если вы и по отношению к сионизму занимаете позицию «верха», то в чем же ваше противостояние, какой же вы к черту «андерграунд», ведь, дай вам возможность, вы и от должности председателя Ликуда не откажитесь? Но, действительность такова, как в том украинском анекдоте про Змея Горыныча: «Съист-то он съист, да кто ж им даст!». Поэтому, выбирая из «права и лева верх», наши хлестаковы силой обстоятельств постоянно оказываются в самом низу, в подполье, а место сие, как известно, более подобает для крыс, нежели для «заратустр».

Впрочем, здесь наш паренек правдиво высказал именно то, что под шумок осуществляют в действительности многие наши «правильно-принципиальные». Так, в прошлом журналист работал в какой-нибудь советской газете – органе того или иного обкома КПСС, с пеной у рта обличал сионистов, буржуазных экономистов, религиозных мракобесов и пр., сегодня же, работая в сионистской газете, он с жаром клеймит всех своих бывших коллег и защищает враждебные ему в прошлом идеи. Ведь когда-то и Гитлер находился в андерграунде, над ним так же посмеивались буржуазные продажные писаки, но когда фашизм победил, они же стали соревноваться друг с другом, кто лучше вылижит зад своему фюреру. Им главное сделать карьеру, а где (на каком поприще) и во имя чего – не столь существенно. Если Фортуна тебе дает комсомольскую ячейку – используй ее, партию Новодворской – и там можно выйти в лидеры, а приехал в Израиль – можно и в йешивах себя попробовать. Какой, однако, интересный ярлык налепили в этой статье на партию Новодворской – «ультрадемократическая». Это прямо-таки перл газетно-официозной лингвистики. Да, Новодворская, которая и по сей день пребывает в российском андерграунде, для них и впрямь баайя (проблема). Ведь ее не отнесешь ни к ультралевым, ни к национал-патриотам, ни к консерваторам-ортодоксам. Она – сторонница именно той идеологии, которой по должности придерживаются большинство западных журналистов. Ее «ересь» как раз в том, что в условиях России эта идеология еще не приобрела статус «должностной». Ну как еще обозвать таких отщепенцев? «Ультрачестными»? «Ультрапорядочными»? «Ультраинтеллигентными»?

Ну хорошо, допустим, твое место наверху, но по какой шкале? Пока очевидно, что наш герой никакой высокопоставленной должности нигде не занимает, наград и званий не имеет. Нет у него и научных открытий, патентов на изобретения, он не стал лауреатом ни одного конкурса. А вот критерий, определяющий сверхчеловека самого Ницше: «Мир вращается не вокруг изобретателей нового шума, а вокруг изобретателей новых ценностей; неслышно вращается он» [1]. А какую же, позвольте спросить, «новую ценность» сотворил наш творец? Все его взгляды основаны на вчерашнем дне – вернуться в «Золотой век» сталинщины 37-го года, к большевистской идеологии, непонятно как, смешав ее с идеями Ницше, плюс демократии немножко, ведь «каждый человек имеет право жить там, где он хочет!» (как будто в 37 году в СССР у кого-то было такое право), сделать некий гибрид бога-черта и молиться на него. К тому же, мое убеждение, что истинный сверхчеловек не может быть рабом ничьих авторитетов, даже самого Ницше, а тут нам опять банально, подобно попам-почвенникам, прошлое ставят в пример. На что-то более оригинальное у нашего новатора просто фантазии не хватает. Арабо-израильский конфликт и вообще решается «гениально» просто: Ребята приходи, бери, каждый кто чего хочет, земли, дома, заводы, все поделим. Уж больно сия идеология смахивает именно на Шарикова, помните:

«Филипп Филиппович локти положил на стол, вгляделся в Шарикова и спросил:

– Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного.

Шариков пожал плечами.

– Да не согласен я.

– С кем? С Энгельсом или с Каутским?

– С обоими, – ответил Шариков.

– Это замечательно, клянусь богом. "Всех, кто скажет, что другая..." А что бы вы со своей стороны могли предложить?

– Да что тут предлагать?.. А то пишут, пишут... Конгресс, немцы какие-то... Голова пухнет. Взять все, да и поделить...!» [2].

Им, «шариковым», кстати, наш делитель отвел «только печки и газовые камеры».

Как явление культуры Мух также пока не шибко прославился. Впрочем, в этом отношении мы кое о чем уже можем судить. Хотя я еще не имел чести читать толстые тома этого мыслителя, но в настоящей статье приводится отрывок из рассказа Муха «Уйду не один», где повествуется, как больной раком некий Сукенгольц, чтобы ему не скучно было умирать, зверски убивает несколько ни в чем не повинных посторонних граждан. Рассказик сей не больно блестит литературной оригинальностью ни по стилю, ни по содержанию (с Баруха Гольдштейна писал образ, что ли?). Он скорее напоминает сочинение первоклассника, подробно описывающего, как он провел летние каникулы, только здесь скучно и натуралистично описывается жалкая заурядная душонка подонка без какой-либо идеи и этических выводов, демонстрируется полная неспособность автора к психологическому анализу, философскому осмыслению таких понятий, как жизнь и смерть, смысл жизни. Конечно, возможно, рассказ здесь приведен не полностью и представлен в несколько извращенном виде. Возможно, здесь опущены какие-то важные рассуждения автора, но тот отрывок, который я прочитал выглядит весьма идиотски, как и не менее идиотски выглядят все ответы Муха на вопросы интервью. Нельзя утверждать, что тот Мух, каким он предстает в этом интервью, есть именно этот, любимый многими его сверстниками богемный лидер. Жизнь всегда на много сложнее любого интервью.

Автор статьи уже показала себя хорошим мастером извращения. Это определилось, прежде всего, в отношении цитат Ницше. Так, например, статья открывается цитатой из стихотворения Ницше «Стыд», где опущена первая строчка: «Люби и не стыдись безумных наслаждений…», но начинается цитата со второй:

«…Открыто говори,

           что молишься на зло,

И чудный аромат

           свирепых преступлений

Вдыхай в себя,

           пока блаженство не ушло…».

Надо же, какой злодей! Но все «злодейство» Ницше состояло только в том, что он обличал лицемеров, которые под прикрытием красивой фразы о «добре», о «любви к ближнему» творили зло. Вот в чем его смысл – для изуверов-попов всякое наслаждение и блаженство – все, чем живет, и что творит гений, есть «свирепое преступление». Обратите внимание, что стихотворение начинается со слова «люби!», а мерзости любить для всякого нормального человека противоестественно, тем более, для гения. Как сказал Моцарт у Пушкина, «Гений и злодейство – две вещи несовместные» [3]. Но этот гений ведь однозначно заявляет, что молится на зло! – Да, если для вас правда – зло, то считайте, что и я, ничтожный раб Божий, молюсь на зло. Какое же это «добро», если, проявляя сострадание к посредственности, душить достойных, защищая «права» варваров, уничтожать великие достижения культуры. Разве здесь поэт призывает всех быть подонками, маргеналами, наркоманами, пьяницами, ворами? Разве сверхчеловек Ницше имеет хоть какое-то отношение к андерграунду, к школярам, не умеющих связать двух слов, тогда как сам Ницше был большой знаток античной литературы, в совершенстве знал древние языки, и ничто так не ценил, как хороший вкус и изящество стиля.

Этот поистине великий немецкий философ, почти всегда застревавший у всех демагогов и лицемеров как кость в горле (в частности, у Гитлера), определяется в статье как «певец эгоизма, силы, злости, новой морали, власти и жизни через смерть, …вдохновителя великих диктаторов». Лучше бы она попридержала в себе сии «перлы мудрости», дабы так явно не демонстрировать свое интеллектуальное убожество.

Еще в 1909 году, в знаменитом сборнике «Вехи» Николай Бердяев писал такие слова:

«…совсем печальная судьба постигла у нас Ницше. Этот одинокий ненавистник всякой демократии подвергся у нас самой беззастенчивой демократизации. Ницше был растаскан по частям, всем пригодился, каждому для своих домашних целей. Оказалось вдруг, что Ницше, который так и умер, думая, что он никому не нужен и одиноким остается на высокой горе, что Ницше очень нужен даже для освежения и оживления марксизма» [4].

Давайте же посмотрим, что так привлекает маргеналов и раздражает чернь в Ницше? Форма изложения, так как до содержания их рассудок обычно не проникает.

Возьмем, к примеру, такие высказывания Ницше: “По своему происхождению Сократ принадлежит к простонародью: Сократ – это чернь. Мы знаем, так как и теперь можем видеть это по его изображениям, что он был очень дурен собою” [5]; “В Новом Завете ... только и есть, что маленькое хозяйничанье маленькой секты, рококо души...” [6]; “Противоборство Лютера посредникам церкви – святым (и в особенности борьба против “чертовой свиньи папы” – “des Teuffels Saw den Bapst”) несомненно было в сущности сопротивлением неуча, раздраженного хорошим этикетом церкви, тем этикетом благоговения гиератического вкуса, который допускает во святое святых лишь более посвященных и более молчаливых, и возбраняет вход туда неучам. Этим последним именно там, раз навсегда, не дается слова, – но Лютер, крестьянин, просто захотел иного, потому что так было бы для него недостаточно по-немецки: прежде всего он хотел разговаривать непосредственно, говорить самому, “без стеснения” разговаривать со своим богом. Ну и он это сделал” [7].

Итак, Сократ – простолюдин, христианские святые – маленькая секта с мелкими душами, Лютер – крестьянин, и туда же «копытом и рылом» наш красно-коричневый люмпенпролетарий, и прямиком во святая святых сверхлюдей.

А вот как сам Ницше относился к вопросу происхождения: “Поистине, не то дворянское достоинство, которое вы можете купить, подобно торгашам, торгашеским золотом, ибо мало имеет ценности то, что имеет свою цену. Пусть впредь вашей честью будет не то, откуда вы пришли, но то, куда вы идете! ваша воля и ваша нога, которые стремятся дальше вас самих, вот что должно принести честь!” [8].

Да, он видел перед собой идеал сверхчеловека и поэтому не мог не быть против, так называемого, равенства, в смысле эгалитарности. Он писал: “Учение о равенстве! Нет более ядовитого яда! Ибо кажется, что справедливость проповедует это учение, тогда как именно в нем заключается конец справедливости! “Равным – равное, неравным – неравное” – вот это было бы истинным языком справедливости, – и, что из этого следует “Неравное никогда нельзя сделать равным!” [9].

Он философ-воин, а не философ-политик, поэтому не стесняется в выборе оружия. Его борьба не столько против Сократа, Платона, Христа, Лютера, сколько против вырождающегося филистерского мира, который возомнил себя преемником вышеупомянутых великих людей. Могу сказать, что атеист Ницше понял Христа гораздо лучше многих апологетов, так называемого христианства, которые свою жалкую мораль пытаются выдать за Его учение. Ницше писал: “Иисус сказал своим Иудеям: “закон был для рабов, вы же любите Бога, как люблю его я, сын Божий! Какое дело сынам Бога до морали!” [10]

Да, сказано резко, даже вызывающе, но на то он и пророк, чтобы иметь “жало мудрыя змеи”, а не празднословый язык краснобая. Но зачем же, – возможно, скажут критики, – обвинять Сократа и Лютера в низком социальном происхождении? Да он их ни в чем не обвиняет, а просто, тем самым указывает на классовые корни их идеологии, ведь даже если бы оказалось, что Лютер побочный сын папы Римского, то и тогда он остался бы Лютером – идеологом народно-освободительного движения Германии. А разве не те же самые мысли, но высказанные другими словами, льстящими самолюбию обывателя мы встречаем, скажем, у Маркса и Энгельса, которые считали христианство идеологией рабов, а реформацию в Германии формой классовое борьбы. Разве не был Лютер в какой-то степени выразителем интересов крестьянства и мелкой буржуазии? Но, тем не менее, Лютер совершил необходимое дело – ускорил рождение новой общественной формации, без которой появление таких философов, как Ницше, просто было бы невозможно (классический пример революционной ситуации – верхи не могут, а низы не хотят). Выступая при поддержки низов, он оказал услугу, таки верхам, и тем, что помог выйти из кризиса и застоя существующей аристократии, и тем, что помог зародиться аристократии новой – аристократии духа, поставив под сомнение притязания аристократии крови, а следовательно, также как и Ницше, по своему способствовал идее сверхчеловека.

Но вернемся к нашему герою. В чем смысл прихода Дарумы с Запада, в чем смысл сократовского «незнания», в чем смысл явления Христа народу, в чем смысл лютеровского «на том стою и не могу иначе», в чем смысл громоподобных речей Заратустры? – В том, что в результате всего этого наступил сегодняшний день, он ищет своего Сверхчеловека, и кого находит? Полуграмотных мосек, подпольных крыс и пошлых шутов. Появится ли хоть один проблеск света из этого мрака? Может быть, когда-нибудь этот свет нам откроет и Мух, не знаю, но из этого филистерского сионистского болота, представляемого Анной Даниловой и К°, уже никогда не родится ничего. Их журналистская охранка зорко следит, как бы где чего не заблестело, тогда извращай, высмеивай, опошляй, игнорируй, иначе всей собственной ее лжи придет конец. Им вовсе не нужно, чтобы Мух прозрел, нашел правильные пути решения социальных проблем, он их вполне устраивает такой, какой есть, ибо такой «клоун и угрозу обществу не представляет», и материальчик для прессы хороший. Гораздо опаснее будет, если в Мухе действительно проснется Сверхчеловек, создаст свою новую ценность и даст миру свет, от него уже просто филиппиками не избавишься. Варавву могут пожурить и отпустить на волю – пусть себе ходит по белу свету и оттеняет совершенство штатных «праведников». Но с существованием Христа, как и всякой правды, они никак смириться не могут.

Как нам все-таки оценить г-на Муха? Можно ли по отрывку рассказа судить о самом авторе? – Не знаю, впрочем, я не литературный критик, но могу привести аналогию по моей специальности. Когда, например, вы слышите игру ученика, который еле-еле справляется с простеньким этюдом Черни, а вам говорят, что это потенциальный лауреат международных конкурсов, вы, естественно, усомнитесь. Но вам говорят: «Как же вы можете судить по этюду Черни, ведь вы же не слышали, как он играет концерт Рахманинова, баллады Шопена и пр.?». Однако если такой ученик попадет в класс серьезному педагогу, то вряд ли там вообще пойдет речь о Шопене, пока не будут сданы как положено этюды Черни и многое другое. Точно так же вряд ли есть смысл беседовать о Ницше с человеком, который не умеет строить элементарные силлогизмы, логично выражать свою мысль.

Итак, по каким критериям он лучший, – нам не понятно. Кто-то считает, что мужчина тот, у кого деньги есть, а если таковых нет, то и ценность его личности не выше самца гориллы. Но не похоже, чтобы у нашего «сверхчеловека» было состояние как у Билла Гейтса. Для кого-то важное значение имеет знатность происхождения. Но и по этим параметрам сэр Мух не принц Уэльский. Для некоторых дам главным критерием мужчины является размер полового члена. На каком месте по этим показателям стоит наш герой, у меня нет представления. Что же касается моих критериев, то они – императивы Нагорной проповеди, и уж на то спасибо Муху, что хотя бы в одной заповеди Христовой он устоял и тем заслуживает уважения – он гоним, только за правду ли? Но также следует помнить, что по Иисусовым критериям: «…всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лук. 14:11). Я искренне желаю Муху возвыситься.

Впрочем, мой фидбэк направлен вовсе не против г-на Муха, я не занимаюсь избиением младенцев. Я возмущен той ситуацией, которая сложилась в среде интеллектуальной израильской молодежи, которую умело эксплуатирует в своих интересах правая реакция. В любом случае, молодежь – неотъемлемая часть нашего общества и его будущее, поэтому и «правым» и «левым» с ней придется считаться. Как с нею собирается уживаться капиталистический строй, я не знаю. Скорее всего, наши «сверхлюди» постепенно перевоспитаются в законопослушных налогоплательщиков, послушно будут голосовать за ту партию, какую им укажут «воспитатели», нарожают себе таких же непутевых детей, которых будут так же долго и нудно вразумлять. В одном из своих писем Антон Павлович Чехов писал: «Пока это еще студенты и курсистки – это честный, хороший народ, это надежда наша, это будущее России, но стоит только студентам и курсисткам выйти самостоятельно на до­рогу, стать взрослыми, как и надежда наша, и будущее России обращаются в дым, и остаются на фильтре одни доктора дачев­ладельцы. Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр...». Воистину нет ничего нового под солнцем. Закончит наш «сверхчеловек» университет, устроится на работу в какую-нибудь компанию, чтобы удержаться там на относительном «верху» и заработать на хлеб насущный начнет добросовестно выполнять свои служебные обязанности, а пока, за отсутствием таковых, наш «суперстудент» смиренно согласился послужить на штатной должности огородного пугала.

«Да будет сверхчеловек смыслом земли!» – also sprach Zarathustra [11].

[1] Фридрих Ницше, Так говорил Заратустра, ч. 2, гл. О великих событиях

[2] Михаил Булгаков, Собачье сердце

[3] А. С. Пушкин, Моцарт и Сальери

[4] Н. А. Бердяев, Философская истина и интеллигентская правда

[5] Фридрих Ницше, Помрачение кумиров

[6] Фридрих Ницше, Генеалогия морали

[7] Фридрих Ницше, Генеалогия морали

[8] Фридрих Ницше, Так говорил Заратустра, ч. 3, гл. О старых и новых скрижалях

[9] Фридрих Ницше, Очерки несвоевременного

[10] Фридрих Ницше, По ту сторону добра и зла

[11] Фридрих Ницше, Так говорил Заратустра, ч. 1.