(мои комментарии на статью диакона Андрея Кураева «Можно ли не праздновать 8 марта?»)

Изучая еврейский вопрос, нельзя обойти стороной наиболее известные «перлы» антисемитской и просемитской литературы, хошь – не хошь, а ты их должен знать, даже если чтение вызывает в тебе скуку и отвращение, какое вызывает, например «Толадот Йешу» или пропагандистские брошюрки организации Яд ле-ахим. В «известные антисемиты» в последнее время попал и российский диакон Андрей Кураев, на сочинения которого многие ссылаются, его высказывания бурно обсуждаются в СМИ, поэтому и я счел необходимым ознакомиться с наиболее скандальной книгой этого автора «Как делают антисемитом», удостоенной аж совершенно идиотской рецензии (жуть с ружьем!) известного юдофила Дмитрия Таланцева «Дьякон Кураев – коричневый "богослов"», где автор категорически отрицает свой антисемитизм. И я думаю, он прав, прочитав сию книгу, я убедился, что диакон не только никакой не антисемит (а по всем тем пунктам, что его обвиняет Таланцев, мы однозначно на стороне Кураева), но скорее друг и единомышленник наиболее одиозных евреев, который наглядно доказал свое преданнейшее еврейской идее шабесгойство. Так, в Предисловии он пишет:

«Я убежден, что антисемитизма в этой книге нет. Я не считаю еврейский народ в чем-то хуже народа русского или любого другого. Я просто не считаю евреев лучше всех остальных народов. Впрочем, сегодня, кажется, даже это уже считается антисемитизмом.

– Смотрите, какой он «политкорректный» относительно «национального вопроса»! Отдельных людей осуждай сколь хошь, их партии, организации тоже, но «народы» ни-ни. Впрочем, кто хуже, кто лучше – эт кому как. Однако «лучшесть» или «худшесть» того или иного народа сами по себе не являются причинами национальных конфликтов, так же как разные качества отдельных людей не мешают им сосуществовать вместе и даже сотрудничать. Он, видите ли, не считает «евреев лучше всех остальных» – памятник поставьте великому «гуманисту». Можно подумать, кому-то (кроме Таланцева) интересно знать, какими он считает евреев. У тебя есть с евреями конфликт – это и называется антисемитизмом, называй вещи своими именами и излагай ясно свои претензии к евреям, а не говори, что «в этой книге» их будто бы нет. И далее следует такой же робко-оправдательный тон: «Но разве есть национализм в просьбе подходить ко всем народам и ко всем людям с одними и теми же нравственными критериями?». – Не знаю, что там есть «национализм», но диакону, к тому же профессору Свято-Тихоновского Православного Богословского Института и декану в Православном Университете, надо было бы знать нравственный критерий Священного Писания: есть один лишь избранный народ: либо евреи, либо Новый Израиль (Христианская Церковь), что по традиционному вероучению (в отличие от модного современного диспенсационализма, декларирующего каждому народу свое: свою миссию, свою истину, свою религию, традиционное христианство придерживается суперсессионизма, полагающего полное вытеснение Ветхого Завета Новым) замещает Ветхий Израиль. Это значит, что евреи, отвергающие Христа и Новый Израиль такие же еретики, как и гои-язычники, нет и не может быть между ними «нравственного равенства». «Израильский писатель С. Дудаков, подвергая идеологической цензуре и порке русскую классику, занес в антисемиты Пушкина и Гоголя. На каком основании?». – Искренне ведь не понимает! «На каком основании?», спрашивает, – да на том, что они антисемиты, своего отношения к еврейству (антисемитизма) не скрывали и не лицемерили.

Порой, мне даже казалось, что я читаю не христианина, а какого-нибудь одержимого гоефобией раввина типа Адина Штейнзальца или Михаэля Лайтмана. Что общего между ними и диаконом Кураевым? Или, иными словами, в чем суть еврейской идеи? Нет, даже лучше сказать: в чем пунктик помешательства еврейской обсессии? (такого рода «идеи» в психиатрии называются обсессиями, т.е. навязчивыми идеями) – одержимый ею постоянно озабочен только одним: чтобы между евреями и гоями не было ничего общего, ни браков, ни святынь, ни праздников. Этой же обсессией страдает и диакон Кураев, но вместо «еврев» у него здесь выступают «православные», которые во имя душевного покоя своих жрецов должны держаться подальше от всех чужаков, бояться их, как прокаженной нечисти. Вот характерный пример такой обсессии, взятый из этой книги:

«И еще это повод воспротивиться победно шествующей по стране моде на американский праздник «Хэллоуин». Хотя праздник этот вроде бы английский, но для России он – американский, ибо позаимствован из голливудских фильмов. И хотя для англичан это «праздник всех святых», но в нынешней-то России никто уж точно не вспоминает о том, что в этот день надо молиться Всем Святым. Напротив, детей учат подвывать всякой нечисти. И даже православных детей в государственных школах втягивают в эту грязь».

И дальше:

«Интересно, впрочем, и утешительно, вслушаться в звучание названия этого праздника в устной бытовой речи: «Праздник Холуин». Вот это правда: это праздник для холуев, для тех, кто готов, забыв и обгадив свое (с каких это пор он для советских людей «своим» стал? С.Б.), подхватить любую идейку из «цивилизованного мира».

– Это цитаты из главы «Можно ли не праздновать 8 марта?», что является частью настоящей книги. Само название сразу вызвало у меня ассоциации со статьями, часто появляющимися в еврейской печати: «Можно ли еврею праздновать Новый год вместе с гоями?», «Можно ли в своей квартире ставить елку?», «Можно ли праздновать 1 Мая?» и т.п. Можно было бы сказать: все это проблемы «людей маленького мира», как однажды выразился Михаэль Дорфман, но сам же об этих проблемах написал неплохую статью «Еврейское Рождество». Значит, проблема все-таки не такая уж и маленькая. Да, людей большого мира праздники вообще мало интересуют, обычно, они не празднуют никогда и ничего, все свое «рабочее» и «не рабочее» время они работают, т.е. делают свое дело, постоянно находясь в «творческом запое», не позволяя себе бить баклуши вместе с толпой. Но иногда, может быть, и у них появляется желание развлечься. Хорошее настроение, удачное воплощение той или иной идеи, яркое событие в личной жизни – разве это не поводы для праздников? – Да, это настоящие праздники и есть, «праздники» же толпы – это подделки под праздники, симулякры, давно потерявшие свою референцию в реальности. И диакон прав, когда говорит, что мало кто знает, по поводу чего празднуют женский день именно 8 марта, а не в какой-нибудь другой день. Сказали тебе: «сейчас принято смеяться» – и ты как по команде вместе с хором: «гы-гы-гы» – как смешно! А сейчас все вместе выразим ненависть злому Аману: «тра-та-та-та-та» – если это не форма отупления сознания, то что же еще?

Но у праздников есть еще одна функция, делающая их неотъемлемым атрибутом всякого человеческого социума. Они – символ братства, они говорят, что у человека могут быть не только личные радости и горести, но и чувства, связывающие его с другими в единый духовный организм. Поэтому, участие в общем празднике испокон веков означало породнение с тем, с кем ты празднуешь. Ведь кто такой «ближний»? – это всякий, кто близок тебе и в беде и в счастье. Чужих на праздники всегда старались не допускать, мол, «я готов иметь с тобой любые дела, но не праздновать то, к чему ты не имеешь никакого отношения». Так, христиане не сядут за стол своей «евхаристии» вместе с «невоцерковленными», а евреи в Израиле даже могут прогнать гойских детей с общешкольного праздника в Пурим. Таким образом, всем «празднующим» всегда уместно задать вопрос «против кого празднуете»?

Вполне естественно, что как только трудящиеся осознали себя как класс, противостоящий своим угнетателям, они больше не могли придерживаться праздников своих откровенных врагов. Религия, как христианская, так и иудейская, их предала, в лучшем случае, умыла руки, в «общенациональные интересы» перестали верить даже наиболее ревностные патриоты. Так, например, для героев Солженицына «русские» были только те, кто делили друг с другом нары в Гулаге: «Для лагерника те и свои, с кем он вместе мучился в лагере. Те для него и чужие, кто спускает на него ищеек» (Архипелаг Гулаг), и если кто-то из них и не стал бы праздновать 8 Марта, то вовсе не потому, что относиться ко всему «не православному» крайне подозрительно, как тому учит диакон Кураев:

«Недоверчивость является одной из христианских добродетелей. Верить без проверки можно только Матери-Церкви. А в остальном христианин должен быть недоверчив. Ему не стоит стесняться задавать детские вопросы: «Дяденька, а что это вы делаете? Тетенька, а куда это вы меня ведете?». – Мне эта цитата чем-то напоминает известные слова Мюллера: «Контрразведчик должен знать, как никто другой, что верить в наше время нельзя никому – порой даже самому себе. Мне, правда, верить можно...».

Диакона совершенно не волнует, что именно объединяет людей, собравшихся на тот или иной праздник, важнее ему «полюбопытствовать – а что же там, за занавесочкой?». История с Юлианом Отступником, иллюстрирующая сию мысль, что ни говори – одна из самых темных изуверских страниц истории Церкви, позорное пятно – как и суеверия, обскурантизм, охота на ведьм, что большинство верующих христиан давно уже вспоминают со стыдом и покаянием, но наш диакон приводит их как поучительный пример. Тут христиане, думая, что славят Христа, на самом деле славили еретика императора, не зная о том. Какой ужас! Ведь объединяющая их действительная любовь к Христу для диакона никакого значения не имеет, гораздо важнее «что за занавесочкой». В сравнении с образованным современным богословом недосягаемой его мозгам мудростью кажутся слова, сказанные язычником Кришной тысячелетия тому назад: «Те же, которые, поклоняясь другим богам, жертвуют полные веры, те также, о Каунтея, жертвуют Мне, хотя и не по древнему закону. Ибо Я вкуситель и владыка всех жертв» (Бхагавадгита 9:23-24).

Аналогичный маниакальный маразм «что за занавесочкой» проступает и в высказываниях относительно праздника 1 Мая:

«Оказывается, по католическому календарю, 1 мая – это день воспоминания Нагорной проповеди Спасителя. Так не является ли наложение Дня пролетарской борьбы на 1 мая сознательным вызовом Евангелию? Не есть ли 1 мая в сознании революционеров некая альтернатива Нагорной проповеди? Вместо любви – призыв к классовой ненависти. Вместо единения в духе – солидарность в борьбе за зарплату. Демонстрация 1 мая не есть ли антитеза крестному ходу?». – Мракобес! Он забыл, что в Нагорной проповеди-то написано: «Блаженны нищие духом (т.е. пролетарии), ибо их (а не буржуев) есть Царство» (Мф. 5:3). И далее: «В Средние века 1 мая праздновалась память св. Вальпургии. Это и есть та самая «вальпургиева ночь», которая, согласно «теневым», фольклорным представлениям германцев, собирала на шабаши ведьм». – Ну да, солидарность трудящихся – это и есть «шабаш ведьм», а что же еще? – «А чуть позже Интернационал по сути вновь наделил 1 мая ассоциациями нехристианскими и разрушительно-демоническими».

Ну ладно, 1 Мая людей объединяют общие «демонические» интересы труда, но разве могут быть таковые у женщин? Ведь «всем известно, – пишет диакон, – что женщины живут во всех странах», – нет, не во всех, в Ватикане не живут, – как будто трудящиеся тоже не во всех странах живут. Впрочем, теперь уже и страны можно разделить на «буржуйские» и «пролетарские», сегодня классовый конфликт есть конфликт геополитический – «The West Versus The Rest» (Запад против всех остальных), по выражению Хантингтона. Но разве есть классовый конфликт между женщинами и мужчинами? Оказывается, есть, но не между всеми, что отчасти верно подметил наш диакон:

«Значит, это был не день женщину как женщины. В этот день надлежало прославлять женщин с определенными качествами. И эти качества почему-то не очень ценились в других странах.

 Причина этой странности очевидна: 8 марта – не день женщины, а праздник определенного типа женщин: день женщины-революционерки [1]. И потому в тех странах, где революционная волна начала XX века захлебнулась, празднование Революционерки не прижилось.

1. На заре революции «Правда» называла его – «день женского Рабочего Интернационала», и возглашала здравицы: «Слава женщине! Слава Интернационалу» (Великий день // Правда. 1917. 7 марта)».

– Уточним: это праздник тех женщин, кто повергаются половой дискриминации, иными словами, 8 Марта – это праздник половой эмансипации и, если хотите, сексуальной революции. Однако даже не сексуальная революция больше всего пугает «либерального» диакона, за его «занавесочкой» он усмотрел нечто пострашнее. 8 Марта, оказывается, это (о ужас!) тайная форма еврейского праздника Пурим: «…в сознании еврейских лидеров Интернационала женское революционное движение ассоциировалось с именем Эсфири, а 8 марта было избрано ими в силу привычки праздновать в эти дни семейный праздник Пурим». – Ну что ж, превращение узкоеврейского «семейного» праздника в общечеловеческий можно только приветствовать и помянуть добрым словом Клару Цеткин за то, что нашла наиболее приемлемый день, который могли бы праздновать как евреи, так и христиане, как верующие, так и атеисты – кто бы они ни были, теперь, празднуя общий праздник, они едины. Но наш диакон не успокаивается, и все смотрит «за занавесочку»:

«Есть ли другой народ на земле, который с веселием празднует день заведомо безнаказанных массовых убийств? Я понимаю праздники в честь военной победы. Это было открытое и рискованное столкновение, и день победы – мужской и честный праздник. Но как праздновать день погрома? Как праздновать день убийства тысяч детей?». – В общем, это верная, хотя и не оригинальная мысль, однако я бы здесь напомнил вышесказанные слова Кураева о том, кто и что празднует 1 мая: кто-то день Нагорной проповеди, а кто-то Вальпургиеву ночь. Так же и евреи: для кого-то из них праздник всегда, когда убивают гоев, для кого-то праздник тот день, когда Всевышний чудесным вмешательством спасает кого-то от расправы, а кто-то просто хочет повеселиться. К тому же, диакон, видимо, не знает, что у евреев-ортодоксов Пурим не считается религиозным праздником. Это обычный рабочий день, ешиботники учатся в своих ешивах, в отличие, кстати, от светских школ, что в своем национализме, порой, стремятся «быть святее папы Римского».

 Но это еще не все, есть и другие причины у диакона, почему он не любит 8 Марта:

«Теперь нам осталось лишь вспомнить, что приход Интернационала к власти в России был связан с переменой календаря, и спросить: а когда же праздновался день, ныне называемый «восьмым марта», в революционных кружках предреволюционной России? Оказывается, восьмое марта по новому стилю – это 23 февраля по старому. Вот и отгадка – почему «мужской» день и «женский» так недалеко друг от друга. Когда европейские братья по Интернационалу отмечали «восьмое марта», в России этот день назывался 23-м февраля. Поэтому в предреволюционные годы партийцы и сочувствующие им привыкли считать праздничным днем 23 февраля. Затем календарь переменили, но остался рефлекс праздновать что-то революционное 23 февраля. Привычка праздновать осталась, а повод ушел».

«Так традиция празднования Пурима привела к установлению женского праздника 8 марта. К женскому революционному дню были приурочены беспорядки якобы голодавших жительниц Петрограда 23 февраля 1917 года. Падение Российской империи совпало (или его «совпали») с разгромом империи Персидской. С Пурима 1917 года в России запахло погромом – погромом русской культуры... Так что советское поздравление с 8 марта (равно как и с 23 февраля) – это еще и поздравление с «избавлением» от «царизма». Православным же людям поздравлять друг друга с таким праздничком – это уже не смирение, а садомазохизм».

И, наконец, самое главное:

«А причина моей неприязни к 8 марта гораздо более прозаична: просто я с детства терпеть не мог 8 марта. А став человеком церковным, я полюбил православный «женский день» – «Неделю жен-мироносиц», празднуемую в третье воскресенье после Пасхи». – Да, с Эстер все понятно, но не знает ли случайно диакон, какой национальности были те Евангельские жены мироносицы, чьи имена так любит он поминать?

Итак, каковы же выводы? У диакона они однозначны:

«Мотивы Цеткин понятны. Непонятно, почему мы должны праздновать каждый год национальный еврейский праздник Пурим. Пора бы нам отложить празднование муже-женского праздника революционеров». – Мотивы не праздновать 8 Марта у Кураева нам тоже понятны, но нам не понятно, на каком основании диакон присваивает себе право со своим уставом лезть в чужой монастырь? Кто это «мы», что «должны праздновать каждый год национальный еврейский праздник»? Или «революционеры» когда-нибудь заставляли Церковь придерживаться их праздников?

И в заключение хочу поделиться одним маленьким «открытием»: Интересно, что та же статья почти слово в слово напечатана на сайте «Русские идут» под именем некоего Владимира: «Верно ли, что 8 марта – день Женщины?». Кто же все-таки автор сего маразма? 

7. 03. 04